Hermanas

Она подошла и потрогала. Потрогала основательно, потом отпустила и засмеялась. Немного красной краски с ее пальцев осталось на мне.

— Ну, что я говорила?

—  Теперьда.

— Ты возбуждаешься, когда позируешь, — сказала Хуана. — Думаю, тебе все-таки надо было позировать мне в школе. Только представь себе всех этих девчонок.

Все закончилось в постели, естественно. Хуана была мокрой от пота, и для того, чтобы с меня тоже потекло, достаточно было всего нескольких движений. Наверное, в тот день было градусов тридцать пять. Я не испытывал особого возбуждения, но мне было двадцать шесть лет, и я реагировал как должно. Хуана не могла заметить отсутствие интереса с моей стороны. Через какое-то время она уже была на другом свете, она снова и снова кричала, чтобы я брал ее сильнее, я повиновался, пока мы не ударились друг о друга так, что капли пота разлетелись в разные стороны; я мог их видеть, капли дождя отскакивают от капота автомобиля точно так же. Потом я почувствовал, что скоро кончу, и попытался выйти из нее.

— Подожди, не кончай, придурок! — закричала Хуана и сцепила ноги за моей спиной, так что я не мог вырваться из ее захвата. Она кончила, и я кончил, и я лежал на ней и тяжело дышал. Мы долго лежали так и молчали. Наконец Хуана произнесла:

— Ух ты.

Я поцеловал ее за ушком, приподнял голову и улыбнулся.

— И ты — ух, — откликнулся я.

Она засмеялась.

— Нет, я имею в виду ух ты, дело плохо. Думаю, теперь я могу забеременеть. Извини, я не подумала об этом. Я, можно сказать, немного увлеклась.

—  Что?

— Да, наверное, глупо было не подумать об этом именно сейчас.

Мы с Хуаной никогда не предохранялись. Современные средства достать было невозможно. Презервативы существовали, но такого плохого качества, что от них не было никакого проку. Часто на пенисе после извлечения из женского тела оставалось одно резиновое колечко. Некоторые называли кубинские презервативы «пионерами», потому что при их использовании появление детей было гарантировано. Хуана внимательно следила за своим циклом и полагала, что прекрасно знает, когда нам следует быть осторожными. Я полагался на нее и не вел подсчетов.

— Рауль, ты не сердишься? — спросила она.

Я сел в кровати.

— Нет, конечно нет. Ведь не обязательно что-то будет? Я имею в виду — жаль, если тебе придется…

Хуана положила голову мне на руку и заглянула в глаза. На лбу у нее по-прежнему красовалось алое пятно.

— Если мне что?

— Я имею в виду, если тебе придется пойти и избавиться от него.

Вместо предохранения у нас существовал аборт. В то время, когда аборты не приветствовались практически во всех европейских демократических странах, на Кубе они были обыденным явлением. Хирургическое вмешательство было бесплатным, его проводили практически повсеместно, и по этому поводу не возникало почти никаких вопросов. Количество абортов на Кубе было самым большим в мире.

— Но, Рауль… А если действительно что-то будет… Что, если я не захочу от него избавляться? — спросила она.

— Что ты имеешь в виду?

— Именно то, что сказала. Разве мы не можем… завести ребенка и пожениться? Разве это не хорошая идея?

Я не знал, что ответить. С одним, по крайней мере, было не поспорить: Хуана заставила мое сердце биться чаще. Намного чаще. Но разве от этого оно должно забиться сильнее?

Прошло несколько дней, прежде чем мы вернулись к этому вопросу. Я так и не принял никакого решения, она чувствовала, что я не мог ничего сказать, и поэтому избегала разговоров на эту тему.

Может быть, Хуана боялась, что я огорчу ее. Мы ждали, начнется ли у нее менструация.

Не спешите осуждать мою нерешительность. Меня всегда возмущает, когда человек возлагает на «общество» вину за свою моральную несостоятельность, но именно к защите такого рода я хочу воззвать. Тогда было другоевремя. Любовь должна пройти испытательный срок — эта концепция стала новой даже для нашего поколения. Никто не имел четкого представления о том, сколько этот испытательный срок должен длиться и какие «испытания» нужно пройти. Мы просто знали, что чувства нуждаются в проверке.

Руководители революции не изобрели никакой сексуальной морали для нашего времени. Развитие было направлено на более трудные задачи: обеспечить продовольствием, сохранить, а лучше увеличить промышленное производство, защитить родину от империалистов. Я помню неясный и неудовлетворительный ответ — думаю, это были слова Фридриха Энгельса, — из наших учебников: С этим мы разберемся когда вырастет новое поколение, поколение мужчин, никогда не знавших необходимости пользоваться экономическими или другими социальными рычагами, чтобы получить женщину, и поколение женщин, которым не надо отдаваться мужчинам по другим причинам, нежели по любви.

Они говорили о нас? Видимо, да.