Hermanas

Я прошел контроль, и на меня тут же набросилась пара сотен горячих мексиканских таксистов с криками: «Такси?» У меня не было денег на такси. У меня не было ничего, кроме той одежды, что на мне, и никуда не годного барахла в чемодане. Не было даже зубной щетки. По плану, который я тщательно разрабатывал в течение последних трех дней, я должен был как можно скорее обратиться к соответствующим властям за политическим убежищем. Возможно, «соответствующие власти» располагались в здании аэропорта, но этот вариант мне не нравился — ведь им было бы так легко просто посадить меня на ближайший самолет и отправить на Кубу, избавив себя от лишней бумажной работы.

К счастью, я выше ростом, чем мексиканцы. В противном случае я вряд ли увидел бы человека, стоявшего с книгой в руке позади наседавших таксистов. Он что, хотел продать ее? Но человек был одет в водительскую форму. Когда я остался практически в одиночестве в зале прилета, я приблизился к нему и взглянул на обложку. На ней крупными красными буквами было написано: «Instrucciones».

— Простите, это моя книга, — обратился я к шоферу.

— Значит, я жду вас. Машина за углом.

Он извинился и отошел позвонить. Потом он вернулся и взял мой чемодан. Я испугался. Моя рукопись!

— Кстати, поздравляю, — сказал он. — Не все были уверены, что вы справитесь.

Все казалось новым и фантастическим в тот первый день в чужой капиталистической стране. Машина была класса люкс, даже верхушка партийного руководства позавидовала бы такой. Когда я спросил, можно ли открыть окно и подышать свежим воздухом, шофер нажал на какую-то кнопочку, и из крошечных вентиляционных отверстий подул холодный ветерок. Воздухом Мехико лучше не дышать, сообщил он. Достаточно только посмотреть на серо-желтое облако над нами. Если считать вместе с пригородами, то это самый большой город в мире — двадцать миллионов жителей. По этим пригородам — серым, пыльным, убогим — мы ехали не меньше сорока минут. Как будто кто-то взял самые нищие кубинские деревни, положил их в копировальную машину и запустил ее в бешеном темпе, а результаты расположил вплотную друг к другу на бесконечной равнине. Значит, вот как живут мексиканцы? А потом мы увидели сам город и появились рекламные щиты: «Пейте пиво „Дос Экис“!», «Покупайте Volkswagen!», «Читайте „Кьен“ — все о телезвездах!», «Ешьте чипсы „Твист-Ит“ со вкусом сыра оаксака!» Сигналы другой цивилизации, расположенной в десятках световых лет от нас.

— Хотите холодного пива? — спросил шофер.

— А у вас есть «Дос Экис»?

Образцовый студент капитализма! У него было другое пиво, но все равно вкус его был сказочным.

Машина остановилась в фешенебельном районе Сона-Роса у гостиницы «Мария Кристина» с полом из полированного бежевого мрамора. Он был таким чистым, что с него можно было есть. Медь в холле была начищена до блеска — может быть, ее чистили сегодня! Меня встретили, как короля. И они были…

— Рауль?

Я не узнал его голоса. И лица не узнал. И он моего тоже. Мы встречались всего один раз, поздним вечером в Гаване восемь лет назад, и еще виделись недолго на следующий день. Если кому-нибудь понадобятся доказательства огромной силы печатного слова, то ими может служить наша встреча с Рубеном Элисондо, произошедшая при таких обстоятельствах.

После того как я оставил в номере свой чемодан — опять эта почти неприятная чистота, — он пригласил меня поужинать. Конечно, я сильно напился, да к тому же от обилия чужой острой еды у меня прихватило живот. Но в тот момент это не играло абсолютно никакой роли.

Количество произнесенных мною благодарностей невозможно сосчитать. Мои благодетели (Педро Карденас, редактор «Пренса Тлателолко», присоединился к нам после ужина) вынуждены были объяснить мне происходящее. Все было организовано на мои деньги. Что, простите? Да, я понял правильно. Я заработал деньги на «Instrucciones» и к тому же получил хороший гонорар от «Эксельсиора» за тюремный дневник. Если бы «Тлателолко» выплатило его Кубе, власти просто конфисковали бы деньги. Куба, кстати, потребовала выплаты этих средств, но не получила ответа. Вместо этого издательство положило деньги в банк. Счет был открыт в долларах США чтобы мексиканская инфляция не сожрала все заработанное мной. Так, во всяком случае, мои денежки росли. Когда Рубен услышал, что меня выпустили на свободу — мое признание и унижение в Гаване достигло и мексиканской прессы, — он встретился с руководством издательства и предложил использовать деньги для организации моего выезда с Кубы. Директор издательства отказался участвовать в потенциально политически опасном предприятии, но Рубен пригрозил, что уйдет из «Тлателолко», забрав весь свой престиж. Что касается деталей, то лучше, чтобы о них знало как можно меньше людей. Особенно представителей властей.

Может, это касалось и меня? Рубен объяснил так: