HHhH

Поверил ли Гейдрих Скоблину? Не знаю. Во всяком случае, он увидел возможность устранить опасного противника рейха: в 1937 году избавиться от Тухачевского означало обезглавить Красную армию. И Гейдрих решает еще подпитать слухи. Он знает, что поскольку речь о проблемах военных, то дело должно находиться в ведении абвера, то есть Канариса, но ему – опьяненному масштабом своего проекта – удается убедить и Гиммлера, и самого Гитлера в необходимости доверить столь тонкую операцию гестапо, и, конечно же, в его лице. Для начала он призывает к себе лучшего из своих подручных, специалиста по всякой грязной работе Альфреда Науйокса[56], и дает тому задание в течение трех месяцев изготовить серию фальшивок, способных скомпрометировать русского маршала. Раздобыть подпись Тухачевского проще простого: в то время, когда Россия и Германия поддерживали между собой дипломатические отношения на более дружеской основе, маршал визировал многие официальные документы.

И вот досье готово. Гейдрих поручает одному из своих людей продать его агенту НКВД. Следствием встречи Скоблина с Гейдрихом становится сделка, совершенно поразительная даже для истории шпионажа: русские покупают у немцев фальшивое досье и платят за него фальшивыми деньгами. Каждый считает, что надул другого, все обманывают всех.

А Сталин в конечном счете получает желаемое – доказательства того, что самый серьезный его соперник готовит государственный переворот. Историкам неизвестно, стоит ли придавать такое уж большое значение участию в этом деле Гейдриха, но ведь досье было передано по назначению в мае 1937 года, а Тухачевский расстрелян в июне, и эта близость дат наводит меня на мысль о причинно-следственной связи.

Кто же кого все-таки обвел вокруг пальца? Думаю, Гейдрих, помогая Сталину отделаться от единственного человека, способного тогда затмить советского вождя, действовал в его интересах. Но с другой стороны, человек этот еще и мог как никто другой вести успешную войну с Германией. Полнейшая дезорганизация Красной армии, застигнутой врасплох вторжением немецких войск на территорию Советского Союза в июне 1941 года, безусловно, станет следствием всей этой темной истории.

Да, в итоге мастерский удар был нанесен не самолично Гейдрихом, это Сталин подрубил сук, на котором сидел, но пока Сталин проводит у себя грандиозные, беспрецедентные чистки, Гейдрих ликует. И – без всяких колебаний – приписывает именно себе все заслуги в этом деле.

Ход получился ловким – и, осмелюсь сказать, он соответствовал правилам игры.

45

Мне 33 года, и я уже заметно старше, чем был Тухачевский в 1920 году. Сегодня 27 мая 2006-го – годовщина покушения на Гейдриха. Сестра Наташи сегодня выходит замуж. Меня на свадьбу не пригласили: Наташа обозвала меня «дерьмецом», и мне кажется, она меня просто не выносит. Вся жизнь развалилась, кругом одни руины. Интересно, неужели Тухачевскому, когда он понял, что битва проиграна, его армия разгромлена, все пошло прахом… могло ли ему в то время быть еще хуже, чем мне сейчас? Интересно, осознал ли он, поверил ли, что влип, что наголову разбит, что все кончено, интересно, проклинал ли он судьбу, противника, тех, кто его предал, или – самого себя? Как бы там ни было, я знаю, что тогда он воспрянул, загорелся с новой силой. Это бодрит, пусть даже спустя пятнадцать лет заклятый враг сокрушил его окончательно. Колесо Фортуны поворачивается, говорю я себе. Колесо поворачивается, ситуация меняется. Наташа не звонит. Я в 1920 году, у содрогающихся стен Варшавы, у моих ног течет безразличная ко всему Висла…

46

Сегодня ночью мне снилось, что я пишу главу о покушении, и начиналась она так: «Черный “мерседес” полз по дороге, как змея…» Вот тут-то я и остановился, поняв, что сначала надо рассказать обо всем остальном, ибо к этому главному эпизоду должно подвести нас с читателем именно все остальное. К тому же, разматывая до бесконечности ленту причинно-следственных связей, я сумею оттянуть момент, когда надо будет подступиться к главному, к самой яркой сцене романа, к той, которую предстоит сделать ударной…

47