Hohmo sapiens. Записки пьющего провинциала

(Хотя вру: был потом такой банк элитный «Чара», нахлобучивший на зеленые миллионы всю московскую попсовую тусовку, а в рублевом эквиваленте и их покровителей — ментов и прокуроров.)

Мишка уже давно бездельничает в каком-то союзном министерстве, тяжело похмелен с ясными целями, мне и моей покупке рад искренне.

— Вовка, пойдем в Москву, там наши, саратовские, опохмеляются!

— Мишка, да мы уже в первопрестольной — здравствуй, столица, здравствуй, Москва!

— В гостиницу «Москва», бурлак на Волге! На шестой этаж номер люкс.

Пришли. Дверь не заперта. В холле за журнальным столиком, босые ноги на нем, рыжий Эмиль Гойзикер пьет двойное золотое пиво из витой бутылки. В ванной при открытой двери плещется с ныряньем и бульканьем «пан спортсмен» Валерка Давыдов. Все свои.

Огневолосый Емеля, староста черновицкого землячества в саратовском мединституте, мелкий шулер и крупный аферист — еще не евроэмигрант на Брайтон-Бич. Валерий Николаевич — еще не лидер демократического движения, насмерть отравленный каким-то пойлом в расцвете электоральных сил конкурентами из другого демократического движения, а скромный председатель спортобщества «Буревестник», друг и аристотель Сашки и Лешки, беспутных дитятей первого секретаря обкома А. И. Шибаева. Между прочим, этому Герою Социалистической Туфты ополоумевшие от примирения и согласия потомки воздвигли кирпичное изваяние — точно посередине порушенной им улицы Миллионки — известной каждому речнику визитной карточки докоммунистической «столицы Нижнего Поволжья». Правда, это монументальное сооружение на песочной кладке неизвестные хулиганы за ночь разобрали и выкинули в реку. Но власть заблаговременно сохранила карандашный эскиз, и истукана за день-другой переложили.

Ну, это — лирика! А экзотический напиток открывать не стали.

— Еще пригодится, — загадочно подмигнул аферист Емеля. Выпили по три двойного золотого. Сгоняли в терц по четвертаку на вылет. Я выиграл оба раза. Эмиль расплатился купюрой из банковской пачки, Мишка сыграл «под жопу» — в долг. Валерка продолжал булькать в ванне, но пиво принял на равных прямо с борта. Вдруг стук в дверь.

— Кто там?

— Брэжнев, — отвечают похожим голосом.

Открываю. Мать твою — Брежнев! Я лицом к лицу с генсеком не встречался, но если бы с этого написать парадный портрет кисти Глазунова или показать по телевизору «Таурас» — вылитый! В миру пришелец — Мишкин сослуживец, министерская крыса. Но брат Большого — родной!

— Привет, Емеля, здорово, Мишка, а где Валерка?

— В ванной отмокает, Яков Ильич. Здорово. Заждались тебя. Познакомься, Володька, наш, саратовский, игрок на все руки. Смотри, что он нам принес.

И выставляет экзотический напиток. Сели, уговорили враз под лимон с сахаром. Вышел Валерка в мокром халате, обнял Брата, расцеловал его взасос, как Хонеккер. Достал армянский коньяк с идеологически невыдержанной надписью «brandy», разлил на пятерых ровно поровну. Вмазали под маслины с булочкой. Перешли к делам.

— Препоны возводят, бляди! Оборзели мздоимцы. Врежь им, Яков Ильич, по телефону ясным голосом, а в главк мы сами поедем.

Звонит беспрекословно. Хохмит:

— Это Брэжнев (долгая пауза), Яков Ильич. — И братоубийственным голосом: — Вы что там, с ума посходили? Пока Старшой в загранкомандировке за мир во всем мире борется, вы уже о дружбе и сотрудничестве забыли? Придут от меня двое — еврей Гойзикер и гой Давыдов. Не понял? Гой — не имя, а нееврей. Как я не молдаванин. Все для них сделаете по-коммунистически — быстро и без поборов. Да-да, после обеда! (К Валерке). Где обедать-то будем? В номере? Очень хорошо, а то в кабаке, как на улице, — жара! По бровям течет, в рот попадает.

— На два часа все заказал, Яков Ильич. Я пока коньячок достану, ты с Эмилем еще пару звонков сделай.

Сделал. Выпили еще пузырь под маслины с булочкой и лимон с сахаром. Поговорили о том, о сем. Брат рассказал красочно про Саратов, как он там в командировке был. Видим, путает с Куйбышевым. Не мешаем. У земляков бизнес, а мне интересно — член королевской семьи, хороший рассказчик, с юмором, и пьет хорошо, не по-хамски, помногу, но редко. Те, которые малой тарой заливаются, либо алкаши-старообрядцы, либо новообращенные стукачи — меры не знают! А тут компания что надо. Только Мишка на автомате, бубнит одно и то же:

— Если юрподдержка нужна, я с Керей Резником, адвокатом, на одной парте сидел. Наш он тоже, саратовский.

Меньшой брат смеется, лоб морщит:

— Да мы сами с бровями. Главное на нашей братской ГЭС — делить по-братски радости, тогда и горя не будет. Давай еще по одной!

Выпили. Чувствую, пьянею, а ведь самый молодой! Налетел на профессионалов. Надо удочки сматывать, а то беспамятством впечатление испорчу. Извиняюсь, что на сеанс в «Россию» опаздываю — французский боевик про фратерните, эгалите и либерте. Еле уговорил без посошка. Целуюсь со всеми, с Братом трижды и на бис. Вызываю лифт, двери занавесом открываются. Не выходя из роли, ору в пустоту «Марсельезу»:

— Вперед, сыны отечества!

ИММАЕВО ПОБОИЩЕ