Hollywood на Хане

Одно из заданий, которыми Гоша снабдил нас перед этим выходом, заключалось в съёмке флагов, гордо реющих над «вершиной»… Задание это лично меня раздражало безумно. По целому ряду причин оно действовало на меня, как красная тряпка на быка. Во-первых, я ненавижу патетику, особенно в применении к горам. Горы должны оставаться делом интимным для любящего их человека, которого туда, в горы, то есть, никто не гонит… Чай не война. Во-вторых, - это же банально… Что может быть банальнее такого символа?.. «Все флаги в гости будут к нам»… - у меня от всего этого сводит челюсти, как от лимона… В-третьих, я не верю в какую-то особую «дружбу народов», якобы царящую на горных кручах. Да, - никто тут не бросается друг на друга с ледорубом, но вменяемые «дети разных народов» - даже враждующих между собой народов - и на равнине не бросаются друг на друга, чтобы там они друг о друге не думали… В горах же и вовсе действует то, что я называю «эффектом ковчега»: чужая, а точнее – ничья территория, «каждой твари по паре»… Даже животные на нейтральной территории и у мест всеобщего водопоя ведут себя скромно... Это было в-третьих… А в-четвёртых, высота и усталость делают человека раздражительным, а тут какие-то, блин, флаги!.. Детский сад, блин…

Лёша извлёк из рюкзака моток шпагата и ворох разноцветных флажков: российский, румынский, иранский, «бандеровский», какие-то ещё – штук десять общим числом.

- У тебя, кажется, был израильский?..

- Угу…

- Можешь найти?

- Угу…

Шарю во внутреннем кармане рюкзака, достаю израильский флажок. Лёша озадаченно его разглядывает:

- А почему такой маленький? Меньше всех…

- Какая страна, такой и флаг…

Лёша любовно подшивает флажки на шпагат, после иранского берётся за израильский.

- Почему это наш флаг рядом с иранским? – подозрительно спрашиваю я.

- Это такой примиряющий символ…

- Опять «обниматься»?.. Не, не хочу – примиряй кого-то другого…

Я знаю, что Лёше непонятны мои мотивы и подыскиваю объясняющий пример. Часто, единственное, что может помочь в подобных спорах, это хороший наглядный пример.

- Представь себе, что в годы Второй Мировой кто-то посторонний – житель Буркина-Фасо, например, – в качестве миротворческого жеста подшивает фашистский флаг к советскому или японский к американскому. Любой русский или американец открутил бы ему башку, нет?..

- Понятно… - кивнул головой Лёша. К кому тебя подшить?..

- К кому хочешь, только не к Ирану… Если на экране наш флаг будет висеть рядом с иранским, после тех тысяч ракет, которые попадали у нас на севере пару лет назад, я потеряю всех своих друзей - усмехнулся я…

- Подшить вас к России?..

- К России подшивай – нет проблем.

И Лёша подшивает Израиль между Россией и Румынией, кляня в душе этих несговорчивых, непонятных, никакими аршинами не мерянных закадычных ближневосточных врагов…

- А что мы будем делать с этими флагами, если не поднимемся на вершину? В этот выход мы на неё вряд ли поднимемся…

- Отснимем этот эпизод на вершине Чапаева… - произносит Лёша, задумчиво оглаживая «бандеровский» флаг. Я оглушено молчу, пытаясь понять по его лицу смысл этой шутки.

- Как это «на вершине Чапаева»?.. Ты это серьёзно?

Лёша поднимает на меня усталые глаза. На этот раз он вполне понимает подоплёку моей реакции…

- Так захотел Гоша. В конце концов, – это же фильм, и сцена с флагами – чисто символическая. Не всё ли равно зрителю, на какой вершине они сняты…

- Подожди … Но фильм-то не художественный, мы же не снимаем К2 в Татрах… Восхождение – вполне настоящее, и мы же не актёры. Это к Сталлоне никто не пристанет с вопросом, почему он стоит на каком-то «Лысом Пупыре», а по фильму – это вершина Эвереста, но мы-то не актёры, - нас поднимет на смех всё альпинистское сообщество… И, вообще, как ты себе это представляешь: мы с тобой, как два идиота, будем стоять с флажками на пике Чапаева, а под нами будет плыть патетический текст о вершине Хана?.. Лёша, ты как хочешь, но меня в этом кадре не будет…

- Не кипятись… - говорит мне Лёша, темнея лицом - я думаю, мы отснимем только флаги… без людей… это будет чистейшая символика – не более того…

Я молчу, я помогаю Лёше подшивать флажки, но я твёрдо знаю, что мне не нравится вся эта затея с флагами: вся… во всех её аспектах…

На вершине Чапаева задувал ветер, и верёвка с флагами выгибалась широкой дугой. Флаги трепетали и протестующе щёлкали, а мы снимали уже наверно десятый дубль… «Сделай шаг влево и присядь» – говорит мне Валера, помня о моём параноидальном нежелании оказаться в кадре – «…и положи конец верёвки на снег…». Я послушно исполняю свой кинематографический долг, но всё во мне кипит и негодует: все многолетние мои рефлексы и инстинкты бунтуют и шипят мне в ухо: «надо валить отсюда, надо валить!..» - валить на седловину, где не известно ещё, найдём ли мы пещеру, в каком она будет состоянии и не потребуются ли длительные снегоуборочные работы…