Homo academicus

Несмотря на то что сравнение затруднено из-за проблем, которые ставит разграничение двух рассматриваемых популяций (и особенно из-за их частичного наложения), можно установить, опираясь на сравнение с постоянными сотрудниками «интеллектуальных» журналов, вроде Les Temps modernes или Critique, что профессора университета, близкие в этом отношении к высокопоставленным чиновникам, чаще, чем писатели и интеллектуалы (среди которых относительно высок процент неженатых или разведенных и которые в среднем имеют небольшое количество детей), демонстрируют различные признаки социальной интеграции и респектабельности (низкий процент неженатых, большое среднее число детей, высокий процент обладателей официальных знаков отличия, звания офицера запаса и т. д.), причем тем чаще, чем выше мы поднимаемся по социальной иерархии факультетов (естественные науки, гуманитарные дисциплины, право, медицина)[56].

К этому набору накладывающихся друг на друга показателей можно добавить данные, полученные Аленом Жираром в ходе исследования социального успеха. Они свидетельствуют о том, что писатели считают причиной своего успеха харизматические факторы (дар, интеллектуальные качества, призвание) в 26,2 % случаев, тогда как профессора – только в 19,1 %. Последние же особенно часто ссылаются на роль своей семьи (11,8 против 7,5 %), учителей (9,1 против 4,4 %) и супруги (1,7 против 0,3 %). «Им нравится отдавать дань уважения своим учителям – всем, кто учил их в разное время, или одному из них, который выделил их среди остальных, раскрыл их призвание или руководил позже исследованием и оказал поддержку. Чувство благодарности, а иногда почти что преклонение или одержимость своими учителями сквозит в их ответах. В том же духе они чаще других признают влияние своей семьи, прививавшей им с детства уважение к интеллектуальным и моральным качествам, что способствовало их карьере. Они чувствуют, что следовали своему призванию, и, наконец, они чаще, чем многие другие, упоминают о взаимопонимании, царящем в их семье, и постоянной поддержке со стороны жены»[57].

Еще больше внимания, помимо показателей социальной интеграции и приверженности господствующему порядку, заслуживают показатели меняющейся в зависимости от общества и эпохи дистанции между университетским полем и, с одной стороны, полем экономической или политической власти, а с другой – интеллектуальным полем. Так, автономия поля университета постоянно возрастает на протяжении всего XIX века: как показал Кристоф Шарль, профессор высшего учебного заведения отдаляется от назначаемого непосредственно политической властью и вовлеченного в политику представителя знати, которым он был в первой половине века, чтобы стать прошедшим отбор преподавателем, специализирующимся на определенной теме, отделенным от среды знати профессиональной деятельностью, которая несовместима с политической жизнью и вдохновляется собственно университетским идеалом. В то же время он стремится дистанцироваться от интеллектуального поля, что хорошо заметно в случае профессоров французской литературы (особенно Густава Лансона), которые, профессионализируясь и обзаводясь специфической методологией, стремятся порвать со светскими традициями критики.