Homo commy, или Секретный проект

– Ничего это не добавит. Переделайте на пятнадцать секунд. Максимум – на двадцать. И тот ролик, с актерами, начинайте снимать.

Можно было возвращаться. Усевшись, как всегда, на заднее сиденье, Григорий бросил:

– В штаб.

Замерзший город заглядывал в окна машины. Снег лежал на газонах, окрашивая их белым, а тротуары, проезжая часть хранили привычный грязный цвет. Ботинки и шины попирали их, не давали покоя. Куда-то шли горожане, с какой-то целью перемещались автомобили. Обычное городское мельтешение. Разве что не такое оживленное, как в Москве.

– Поверни здесь направо, – сказал Григорий.

– В штаб – прямо, – напомнил водитель.

– Я знаю. Поворачивай… И на том перекрестке – направо.

Григорий решил заехать в галерею. Экспромты он любил. Наталья Михайловна оказалась на месте.

– Вы обедали? – поинтересовался он.

– Пока нет.

– Представьте себе, и я не обедал. А уже четвертый час. Давайте где-нибудь поблизости перекусим.

Она улыбнулась легко, прощающе.

– Давайте.

Стеклянная дверь выпустила их наружу, туда, где имела место погода. Осенний день был не из худших – высокая облачность, отсутствие ветра. Но главное, исчезла промозглость, донимавшая прохожих. Наталья Михайловна с удовольствием посмотрела по сторонам.

– Я бы прогулялась.

– Нет проблем. – Григорий подал знак водителю, что тот может уехать.

Они двинулись вдоль тротуара.

– Вы не устаете от политики? – задумчиво спросила она.

– Нет.

– А я вот не люблю ее. Многие не любят.

Снисходительное выражение проступило на лице Григория.

– Политика всегда найдет вас, любите вы ее или нет. Она приходит через высокие налоги, через уровень НДС, диктат чиновников, плохую работу правоохранительных органов, экономическую отсталость.

– Возможно, вы правы…

– Я совершенно точно прав. – Он сдержанно усмехнулся.

Прогулка доставляла Григорию удовольствие. Он привык жить набегу, а тут неспешное перемещение, позволяющее рассмотреть окрестности, людей, идущих навстречу.

Конечная точка похода была достигнута. Избавившись от верхней одежды, они расположились за столом. Прозвучали слова, сообщившие официанту об их пожеланиях. Настала пора ожидания. Григорий с любопытством глянул на женщину, сидевшую напротив.

– Чем вы занимаетесь в свободное время?

– Вы не находите, что ваш вопрос чересчур нескромный?

Он медленно покачал головой.

– Нет. Я ведь не о том, о чем неприлично спрашивать.

Наталья Михайловна смотрела на него веселыми глазами.

– Я – художник. Торговля картинами – это для заработка. И для удобства. Когда я хочу продать свои картины, я не сдаю их перекупщикам и не еду в областную столицу на Покровскую улицу, где пытаются продавать свои полотна здешние художники.

– Когда же вы работаете для себя?

– Каждое утро. Просыпаюсь, и к станку. Иногда – вечером.

– Я хочу увидеть ваши картины.

Она помолчала. Спокойная улыбка прояснилась на ее лице.

– Хорошо. Увидите.

– Когда?

– Сегодня вечером.

Она вновь заплатила за себя. На том они расстались. Но случилось то, чего он так желал. Несколько часов спустя он шагнул в то пространство, которое было ее домом. Светлый холл, коридор, увешанный картинами до самого потолка.

– Ваши? – спросил Григорий.

– Эти вот – мои. Все, которые отсюда вправо.

Ненасытными глазами он смотрел на полотна.

Хотел поскорее убедиться, что это серьезно. Он боял-с я разочароваться… Это была хорошая живопись. Уж он-то разбирался.

– Мне нравится. Интересно. Глубоко. У вас есть свое лицо. А эти?

– Моих друзей, знакомых.

Он окинул взором то, что было создано не ею.

– Эти две картины самые интересные.

– Да. Эти две – самые сильные. Их мой муж написал. Бывший. – Она безмятежно улыбнулась. – Я была замужем. Идемте дальше. Здесь я работаю.

Большая комната была приспособлена под мастерскую. Симпатичный хаос громоздился вокруг станка – холсты, рамы, подрамники, наброски и законченные картины, кисти, краски. Григорий с великим любопытством приглядывался к помещению, которое было местом ее работы. Он касался мира, прежде недоступного ему.

– Мне ваши работы нравятся. Честное слово.

– Я рада. – Ее голос был совершенно спокоен. – Идемте, там еще картины.

Стены еще одной комнаты несли на себе картины. Это была гостиная, с креслами, книжным шкафом, телевизором. И полотнами, втиснутыми в рамы. Подобранными со вкусом, знанием. Уголок отдыха, место уюта. Другая часть ее мира. Оставалась еще одна дверь, пока что не открывшаяся перед ним. Таящая за собой новые маленькие открытия.

– Там тоже картины?

– Там – спальня. – Она распахнула дверь, соединяя пространство холла и третьей комнаты. Он увидел широкую кровать, стильный высокий шкаф, трюмо. Всего одна картина висела над кроватью. Городской пейзаж, напичканный солнцем: старые двухэтажные дома, бредущая куда-то улица. Чувствовалась другая рука.

– Ваш муж написал? Бывший.

– Да… Вы разбираетесь в живописи.

Его влекла эта женщина, умная, красивая. Григорий не смог удержаться, обнял ее, принялся целовать. Она не отвечала ему и не останавливала его. Словно ей было все равно. И потом, когда он раздел ее, утянул в постель, ее поведение не изменилось.

Он сделал то, что так хотел сделать. Но ее реакция удивила его.