Homo commy, или Секретный проект

– Виктор Петрович, – прервал его Кузьмин, – я вас прошу, не надо сейчас об этом. Хорошо? Вы лучше про авиацию расскажите. Мне понравилось.

– Учтем, – деловито произнес майор и, немного подумав, продолжил. – Вот такой был случай. Там, под Ригой. Техник один по фамилии Потапов мечтал полетать. Всё с самолетами, с самолетами, а сам не летал ни разу. И как-то он к пилоту своему пристал, капитану Северскому: «Покатай, душа просит». Северский, командир того самолета, который он обслуживал, говорит ему: «Как я тебя покатаю? Сам знаешь, у нас нет свободных мест». А он: «В бомбовом отсеке покатай». Северский, чтобы он отстал, говорит: «Ладно, уговорил». Залез он, подсоединился к внутренней связи, а там есть точка подключения. Люк закрыли. И видит он только небо в маленький иллюминатор наверху. Северский решил не рисковать, покатать его по рулежной дорожке. А ему не сказал. Завел двигатели, шум от них сильный, самолет трясется. Поди пойми, летит он или не летит? А Северский ему по внутренней связи говорит: «Взлетели, высота триста метров. Высота тысяча метров, скорость пятьсот. Высота две тысячи метров. Высота три тысячи метров». А потом ему надоело дурака валять, он остановился и открыл люк. Техник оттуда вывалился, на поле упал. Высота там небольшая, от силы полметра. А он лежит, не двигается. Бросились к нему – мертвый. Разрыв сердца. Он-то не знал, что самолет на земле. Когда створки начали раскрываться, решил, что всё, пришел его смертный час. Скрыть историю не удалось. Северского судили за непредумышленное убийство. Пять лет получил… Очень опасно, когда техник из неудавшихся летчиков. Их всё в небо тянет. На этой почве и возможны критические ситуации. На Урале был случай, когда инженер-техник залез в Миг двадцать первый, который обслуживал, запустил двигатель и взлетел. Всё нормально – высоту набрал, прошел по замкнутому маршруту, вернулся к аэродрому. Но сесть не смог. Посадка – самое тяжелое, без опыта самолет не посадишь. Тем более, истребитель. Скорость посадочная большая. В общем, разбился. Когда стали разбираться, он был отчислен по здоровью из летного училища, после чего поступил в техническое. Любовь к небу – страшная сила. И вот представьте себе, каково сейчас летчикам, которые сидят на земле, потому что нет керосина. Нелетающие летчики. Старая техника. Это позор для нашей страны. А НАТО уже рядом. НАТО подступило к нашим границам. Псковская область по сути передовой рубеж. Вы представьте себе – натовские самолеты и танки около Пскова. А чем защищаться? Чем?.. Это всё вредительство. Я не сомневаюсь. Чистое вредительство… Налить еще чаю? – Он следил за реакцией Кузьмина.

Анатолий Николаевич не стал отказываться. Потом он провожал Валентину. Захотелось прогуляться по вечернему городу. Пройтись не спеша. Ему успела надоесть беспрерывная гонка, подсовывающая одно мероприятие за другим, заставляющая жить по минутам.

Подморозило. Но улицы не казались озябшими.

– Представляешь, как изменится наша жизнь после выборов? – мечтательно проговорил Анатолий Николаевич.

– Твоя – изменится. А моя?

– Не говори глупостей. Поедем в Москву вместе. Поняла?

– Да, – не без удовольствия ответила она.

Мимо проплывали окна. Светили мягким светом, сообщая – здесь идет вечерняя жизнь.

– Еще нам стоит где-нибудь отдохнуть после выборов. Но я пока не решил, где. Чтобы недорого, и тепло было. Как выяснить?

– Я не знаю… Хочу себе новое пальто купить.

– Купи.

– Всё времени нет.

– Давай я завтра поеду один. А ты отправишься по магазинам.

– Ни за что. Я должна тебе помогать.

Было поздно, когда он появился дома. Николаша спал, мерно посапывая. Устроившись на кровати, Анатолий Николаевич думал о том, что поехать отдохнуть после выборов за границу скорее всего не удастся. Важнее быть в Москве. Нельзя упустить процесс распределения должностей. А еще стоит подучиться. Маловато у него знаний. Знания нужны, чтобы подкрепить талант.

«Буду читать в свободное время Ленина и Маркса», – решил он, засыпая.

45

День закончился и начался вновь. Завтра превратилось в сегодня. Так заведено, чтобы удобнее чувствовать ход жизни, чтобы строить планы, а потом получать результат – удалось или не удалось? Григорий привык, чтобы удавалось.

Утренний самолет уносил его и Наталью Михайловну к Москве. Задумчивое темно-синее небо заглядывало в иллюминатор. Зыбкая белая поверхность расстилалась внизу. Облачное покрывало, под которым зачем-то пряталась Земля. Он повернул голову к Наталье Михайловне, сидевшей рядом.

– Не боишься летать?

– Не боюсь. Если суждено погибнуть, погибнешь.

– Я тоже так считаю. Видишь, как у нас много общего.

Охапка газет лежала на коленях у Григория. Он купил их в аэропорту. Следовало посмотреть, что там происходит в стране, измученной предвыборными заботами, экономическими неурядицами, клановой борьбой. Но он позволил себе расслабиться. Приятно было глазеть в иллюминатор и ничего не делать.