Homo commy, или Секретный проект

Устав от высотного полета, лайнер проткнул облачный слой, покружил вблизи от поверхности планеты, юркнул на бетонную полосу. Потом надвинулось здание аэропорта. Быстрое перемещение из одного пункта в другой произошло.

Бомбилы набросились на них: «Куда ехать? Подвезем. Такси, такси. Поехали». Страстные призывы не были услышаны. Григория ждал собственный водитель.

– На Старую площадь, – сказал Григорий, расположившись на заднем сиденье. Дальнейшие слова предназначались Наталье Михайловне. – Заедем ненадолго на Старую площадь. А потом – культурная программа.

Она промолчала.

Пролетев по ровному асфальту шоссе, машина вонзилась в особое пространство, загроможденное всевозможными зданиями и называемое Москвой. Особое место на территории страны, вместившее многие миллионы жителей, дающее им кров, заработок, а заодно и массу проблем, заставляющее жить в суете, в спешке. Особый ритм жизни, жесткий, напряженный, изнуряющий. Насыщенный. Такого не было нигде в огромной стране, называемой Россией. Григорий любил этот город.

Всё получилось дольше, чем он предполагал. Целый час кабинет, в который он стремился, был недоступен. Срочные звонки, важные посетители. Наконец он смог миновать добротную дверь.

– Пять минут, – вылетели ему навстречу слова. – Что у тебя?

– Я по поводу моего кандидата…

– Иди ты на х…й со своим кандидатом! У нас других забот хватает. Коммунисты давят. С «Родиной» столько хлопот. Тут еще правые… А ты лезешь с этим… как его… с Мельниченко.

Григория не так-то просто было отбрить.

– Ты Мельниченко от «Единой России» не отделяй. Он, согласно моей установке, постоянно агитирует за партию, – самозабвенно врал Григорий. – На этом построена предвыборная кампания. А ты – какой-то там Мельниченко. Леня, мы пашем на тебя. Корячимся.

– Хватит лапшу вешать, – примирительно проворчал обладатель кабинета. – Чего ты хочешь? Только не тяни.

– Я к тебе по поводу предстоящего приезда знаменитостей по линии партии. Загвоздка в одном – мой график встреч несколько отличается от того, который приготовило местное руководство «Единой России». Мне от тебя нужен сущий пустяк. Чтобы ты позвонил и сказал, что я – ответственный за этот приезд. В конце концов, я не для себя стараюсь. Для дела.

Помолчав, хозяин высокого кабинета шумно вздохнул.

– Как вы все мне надоели. Каждый на себя одеяло тянет. Каждый что-то урвать хочет… Ладно, позвоню туда. Позвоню. – Он потянулся к еженедельнику, сделал пометку. – Больше у меня нет ни секунды. Выметайся.

Наталья Михайловна спокойно сидела в машине. Григорий плюхнулся рядом. Бодренькое выражение торчало на его лице.

– Проблемы решены. Теперь можно оттянуться. Едем в ресторан.

– Сначала – в Дом художника, – четко проговорила она. – Уж если мы в Москве.

Григорий не стал спорить. Машина свернула на набережную Москва-реки, проехала мимо Кремля, потом по мосту перемахнула на другой берег, миновала мрачноватый Дом на набережной, выбралась на Якиманку, а через какое-то время опять свернула к Москва-реке. Вскоре показался громоздкий белокаменный параллелепипед пристанища картин и художников, застывший неподалеку от Крымского моста.

Наталья Михайловна ходила по залам, окидывала быстрым, цепким взглядом живописные работы. Лишь около немногих останавливалась, пристально смотрела, размышляя о чем-то своем. Григорий ходил за ней следом, но не мешал ей. Здесь был ее мир. Пусть поживет в нем. Пусть потешится.

В одном из залов, где работала частная галерея, Наталья Михайловна разыскала хозяина, стала расспрашивать его. Ей понравились полотна одной художницы. Оказалось, та совсем недавно умерла.

– Жаль. Хорошие картины…

Когда все было осмотрено, Григорий услышал:

– Можем пообедать здесь. Вполне нормальный ресторан.

– Нет, – энергично возразил он. – Обедать мы будем в другом месте.

Это был его мир. Тут принимал решение он.

Произошло перемещение в модный ресторан. Григорий с удовольствием следил за тем, как она изучает обширное меню, давал комментарии:

– Это стоит попробовать… И это… И это тоже.

– Ты хочешь, чтобы я лопнула?

– Хочу, чтобы ты получила удовольствие. Истинное.

– Ладно. Уговорил. Мы можем взять разные блюда тебе и мне. Так я смогу попробовать больше.

Заказ был сделан. Коротали время с немецким пшеничным пивом.

– Что это у тебя телефон молчит? – не без удивления спросила Наталья Михайловна.

– Я его выключил.

– Это не опасно? Вдруг что-нибудь случится. – Ирония наполняла ее голос.

– Не случится. Всё расписано. Пусть выполняют. А я сегодня отдыхаю.

Потом настал момент истины.

– Как? – азартно спрашивал Григорий, глядя на нее. – Это не вкусно? Если ты скажешь, что это не вкусно, ты мой враг на всю жизнь.

– На самом деле вкусно. Хотя ты и не профессор Преображенский.

– Я лучше. – Веселье наполнило Григория. – Он превратил собаку в Шарикова, а я делаю из шариковых представителей отечественного истеблишмента.

Ее реакция была мгновенной:

– Представляю, во что превратился отечественный истеблишмент.

– Неужели ты думаешь, что его можно испортить?..

Когда принесли счет, Наталья Михайловна привычно достала кошелек.