Homo Roboticus? Люди и машины в поисках взаимопонимания

В 2012 г. в США вновь вспыхнули дебаты по технологиям и занятости, и многие сочли своим долгом бросить камень в Baxter Брукса и его антропоморфность. Страхи перед автоматизацией в США уже не одно десятилетие то усиливаются, то утихают, но раз Rethink построила робота в виде человека, то многие решили, что он уже сейчас способен заменить живой труд. Однако Брукс твердо стоит на том, что роботы не уничтожают рабочие места. Снижая стоимость производства в США, роботы способствуют восстановлению национальной производственной базы на новых предприятиях с рабочими местами для более квалифицированного, хотя, возможно, и менее многочисленного персонала.

Споры о людях и машинах преследуют Брукса повсюду. В конце учебного года в 2013 г. ему довелось выступать перед родителями выпускников в Университете Брауна. Мысль, которую он проводил в рассказе о Baxter, была простой и, на его взгляд, доступной университетской публике. Он говорил, что занимается созданием поколения более интеллектуальных инструментов для людей и Baxter является примером будущего оснащения заводского цеха, которым может пользоваться и управлять средний рабочий. Но мать одного из студентов отказывалась принимать сказанное. Она подняла руку и с негодованием спросила: «Но что станет с рабочими местами? Разве эти роботы не отнимают работу у людей?» Брукс терпеливо изложил свою мысль снова. Речь идет о сотрудничестве с работниками, не об их прямой замене. С 2006 г. Соединенные Штаты очень много тратят на оплату производства в Китае. На эти деньги можно было бы создать немало рабочих мест для американцев. Но женщина не унималась: «Вы рассматриваете ситуацию на местном уровне, а что в глобальном масштабе?» Брукс развел руками и сказал, что Китаю роботы нужны еще больше, чем Соединенным Штатам. Из-за демографии и особенно политики «одна семья – один ребенок» китайцы скоро столкнутся с нехваткой производственных рабочих. До высокообразованных родителей из верхней части среднего класса явно не удавалось довести мысль о том, что Baxter ликвидирует однообразную работу, а не ту, которая требует высокой квалификации. Когда инженеры Rethink приходят на предприятия, они интересуются, хотят ли работники, чтобы у их детей были такие же рабочие места. «Никто не говорит "да"», – отметил Брукс.

В офисе Брукса есть фотографии производственной линии завода Foxconn, самого крупного в мире производителя компонентов бытовой электроники. Они убедительно демонстрируют те виды однообразной работы, которые он хочет переложить на плечи Baxter. Однако, несмотря на очевидную страсть к автоматизации и робототехнике, Брукс остается гораздо большим реалистом, чем многие из его коллег в Кремниевой долине. Хотя у роботов уже появились ноги и они повсюду в окружающем нас мире, это, с точки зрения Брукса, все еще машины. Даже с учетом склонности людей взаимодействовать с роботами как с одушевленными созданиями, Брукс полагает, что интеллектуальным машинам еще очень далеко до реального соответствия людям. «Об этом можно будет говорить, – замечает он, – когда мои аспиранты начнут испытывать угрызения совести, выключая робота».

Бруксу нравится подтрунивать над давним другом и коллегой по Массачусетскому технологическому институту Рэем Курцвейлом, который получил заказ на создание мегамашины с искусственным интеллектом масштаба Google. Тот известен своей верой в возможность достижения бессмертия уже при жизни нынешнего поколения людей благодаря компьютерам, искусственному интеллекту и пищевым добавкам. «Рэй, мы оба умрем», – говорит он Курцвейлу. Брукс просто надеется, что будущая модель Baxter окажется достаточно совершенной, чтобы обеспечить уход за ним в старости.

Идея о том, что мы стоим на пороге экономики, функционирующей в основном без участия (эпизодического или постоянного) человека, не нова. Почти все нынешние аргументы берут начало в более ранних спорах. Ли Фельзенштейн – продукт этого эклектичного соединения политики и технологии. Он вырос в Филадельфии, его мать была инженером, а отец – художником-дизайнером на заводе по производству локомотивов. Воспитание в техноцентрической атмосфере дополнялось коммунистической идеологией. Отец мальчика был настолько убежденным членом Американской коммунистической партии, что назвал брата Ли в честь Сталина – Джо{156}. Как многие дети членов партии, Ли не знал, что его родители – коммунисты, пока не стал совершеннолетним: совершенно неожиданно по результатами проверки анкетных данных его лишили права участвовать в программе «Учись и работай» в летнем колледже на авиабазе «Эдвардс».