Hotel «Rодина»

Потоптавшись в воде, охлаждая ноги, озираясь, и раздраженно думая о диких ценах на здешние пляжные услуги, он вернулся к своим вещам, снова удивляясь безлюдности, которая начинала его смущать и вызывать нарастающее беспокойство.

Отряхнув одежду от песка, он сложил её аккуратно на чемодан, рядом поставил туфли. Носки определил для просушки на горячий песок и улёгся на парашют, подложив руки под голову, пробормотав с саркастической усмешкой: «Позагораю, пока не ввели оплату».

Он попытался задремать, но сон не шёл к нему. Очень хотелось пить, но ещё сильнее курить. Он лежал и маялся, периодически приподнимаясь, поглядывая на часы, и ему стало казаться, что время остановилось. Несколько раз он подносил их к уху, но старенькие часы «Победа», купленные им много лет назад с первой его зарплаты, тикали чётко и ритмично.

Приподнявшись в очередной раз, он ещё раз оглядел пляж, и взгляд его задержался на щите с объявлением. С обратной стороны он был выкрашен в красный цвет, на нём белыми большими буквами шла надпись «Coca-Cola».

«Частная собственность, ёш твою два! – дёрнулся он, озлившись. – Купаться – плати! Нырять – плати! Шарики за ролики заскакивают у коммерсов! И почему это «солдатиком» прыгать дешевле, чем вниз головой? Бред какой-то! Изгаляются над людьми, запудривают мозги: поминутная тарификация, понимаешь, видеонаблюдение, У. Е. эти, скидки! Кто их видел эти У. Е.? Весь народ от пляжа этими самыми У. Е. отладили, наверное. И это, что ж получается… если часок здесь поплавать, (он, шевеля губами, произвёл вычисление) – это же надо! За час удовольствия придётся выложить аж 1,2 У. Е.?! Тебе, кстати, Иван Тимофеевич, это удовольствие не грозит. У. Е. этих у тебя нет - прощай, море! А за двадцать один день курортнику придётся за удовольствие поплавать придётся выложить около тридцати У. Е. Но это, если только часик в день всего поплавать. А народу-то здесь, пожалуй, не меньше тыщи может разместиться. Да куда там – больше, больше! Но даже если каждый пляжник по часику всего поплавает в день, то навару хозяевам этого пляжа с тыщи человек за один только час перепадет, аж, тысячу двести этих самых У. Е. ежедневно! А за месяц? Больше тридцати тысяч набежит. По часу это я, пожалуй, маловато на человека беру. Кто ж на пляж-то, на часик всего приходит? Весь день на солнышке жариться и часик один только в море побыть? Я лично вообще из воды не вылезал бы весь день. Помню, в Сухуми в восемьдесят втором году такая жарища была, в море только и спасались. Да, и лето оно, видать, здесь долгое – не то, что у нас на Северах. Скажем, только за три месяца, если в день тысяча народу по часику всего поплавает, выйдет навару где-то под сто тысяч. Это опять же, если только по часу люди будут плавать. А ежели к этим деньгам прибавить прыжки с пирса, лежаки, небось, не бесплатные, да водички с пивком попить, да ещё пожевать чего-нибудь. Наварчик-то с морской водички совсем, совсем неплохой получится, м-да…». Он покачал головой и, рассмеявшись, громко добавил: «Вниз головой дороже! Во комбинаторы!».

Он стал размышлять, пытаясь понять, почему прыжки с пирса оплачиваются в зависимости от способа прыжка, но никак не смог себе этого объяснить. Различие тарифов на прыжки с пирса не поддавалось логическому объяснению и он, раздражённо, в который раз взглянул на часы, закрыл глаза и попытался вздремнуть, но тут с моря неожиданно потянуло прохладой, и на пляж стала наползать гигантская тень.

Он приподнялся на локтях, с надеждой посмотрел в небо, но увидел не облака, сулившие живительную прохладу, а торжественно двигающуюся клином со стороны моря на небольшой высоте армаду жевательной резинки «Wrigley’s spearmint». Он сел, протёр глаза, с изумлением наблюдая за этим невероятным явлением, думая, что ему напекло голову, а «эскадрилья», словно по чьей-то команде спикировала, и, пролетая над его головой, сбросила на маленьких парашютиках несколько пачек жвачки. Быстро набирая скорость, жвачная армада скрылась за горизонтом.

– Здесь чудеса, здесь леший бродит, русалка на ветвях. Мама дорогая, что это было? В сказку попал? Голову напекло? – пробормотал он, озираясь растерянно и с опаской, и осторожно, поднял одну пачку жвачки, приземлившуюся рядом с его чемоданом.

Она оказалась вполне осязаемой. Он развернул все пять пластинок, понюхал их и, положив в рот, стал задумчиво жевать. Вкус жвачки ему понравился. Он напомнил ему вкус мятных леденцов, но почему-то жажда стала ещё мучительной. С досадой выплюнув комок, быстро ставший безвкусным, он решительно встал и поёжился, ощутив, что уже успел «подгореть» на полуденном солнцепёке.

«Топать в отель по такой жарище в костюме и кожаных туфелёчках, жарковато будет, – решил он. – Оденусь полегче, а на подходе к городу, где-нибудь в лесочке переоденусь».