Hotel «Rодина»

Караваеву стало смешно. Смешно было и небольшой группке зевак рядом с ним. Люди ухмылялись, толкали друг друга в бока. Один мужчина не мог остановиться, он истерично хохотал, хватаясь за живот. Развязного вида парень грубо ткнул его локтем в бок.

– Ты, чё грибов объелся? Закрой варежку, хохотун.

Мужчина, утирая слёзы, - плечи его конвульсивно дёргались, - сквозь смех ему ответил:

– Прикинь, братела, дурики агитируют икру не есть! Да я её в последний раз в пионерском лагере ел, когда мне двенадцать лет было.

– Пацаны, по колено писюны, – обратился он к агитаторам, – вы, чё, в натуре, или прикалываетесь? Какая здесь фишка?

– Никакой фишки здесь нет, – серьёзным тоном ответил один из парней. – Всё именно так. Осетра нужно спасать. Жизнь этой популяции в наших руках, друзья. И для этого нужно сделать первый шаг – перестать есть чёрную икру.

Мужчина не сдержался и опять захохотал, периодически восклицая:

– Прекратить есть икру, товарищи! Ой, не могу, умру сейчас, в жизни, к ней, противной, не притронусь!

Когда он отсмеялся, и вытер кулаками слёзы, то сказал агитаторам:

– Пацаны, хрен знает, что вы городите, но я в вашу партию вступаю. Насмешили вы меня, давно я так не смеялся, а это тоже чего-то стоит. Где расписываться, показывайте.

Парень протянул ему лист бумаги и авторучку, сказав при этом строго:

– Только я вас, гражданин, предупреждаю, если вы начнёте есть икру, мы вас тут же исключим из партии.

Мужчина долго смотрел на него и опять захохотал. Расписывался он, громко говоря:

– Уел ты меня, парень! А из партии вашей вы меня следующие несколько лет исключить никак не сможете. Я, пацаны, долго на свободе не пробуду, – мне зона дом родной, а там с икрой совсем туго, если только заморская, баклажанная. Щи да каша – пища наша, с чефирком на десерт. Ферштейн? Ну, проняли вы меня, пацаны, чувствую себя, как после доброй русской баньки, так меня размяло. Ну, чё, граждане, поддержим пацанов спасателей осётров? – обратился он к собравшимся людям и несколько человек, улыбаясь, подошли и расписались в каких-то листах. Караваев не стал расписываться. Улыбаясь, он пошёл дальше, продолжая с удивлением вертеть головой.

Какой-то человек в женской ночной сорочке долго шёл за ним, уверяя его, что он единственный мужчина в мире, родивший ребёнка. Уже знакомый ему мужчина схватил его за плечо: «Махатьму не видел?». Не услышав ответа, он ушёл быстрым шагом. В одном месте Караваев ненадолго задержался, послушать стоящего на постаменте из деревянных ящиков старика в шортах и майке. Шея старика была повязана пионерским галстуком, на майке был приколот «Орден Ленина». Старик тихо пел «Интернационал», в глазах его стояли слёзы. Рядом морщинистый азиат в рваном халате совершал намаз прямо на заплёванном, треснувшем от жары асфальте, а чуть дальше плотный круг стариков-чеченцев в чёрных одеждах и с кинжалами на поясе, вытанцовывал в упоительном трансе свой воинственный национальный танец.

«Чернобыльцы» требовали вернуть им отменённые льготы, рядом лежали на раскладушках голодающие пайщики долевого строительства, оставшиеся без квартир и денег.

Группки мужчин кавказского вида держались особняком. Молчаливо стояли многочисленные гастарбайтеры из Молдавии, Украины, Белоруссии, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана, у их ног в пыли лежали скатанные и связанные матрасы и ведра с мастерками и шпателями.

В сопровождении охраны из крепких парней в тёмных костюмах несколько улыбчивых кандидатов в депутаты, вступивших в очередную предвыборную гонку, собирали подписи. Парни с мегафонами, призывали голосовать за них. Вокруг кандидатов в слуги народа, случилась давка. Народ валом подписывал какие-то листки и немудрено: за депутатами шли люди в униформе толкающие тачки с подарками для электората и симпатичные девчушки в мини-юбках и коротких топиках. Девушки мило улыбаясь, раздавали супчики быстрого приготовления «Доширак» и чекушки водки. За подпись люди получали по две пачки супчиков и по чекушке водки.

Ноздри Караваева учуяли аромат жарящего мяса, заставив его сглотнуть голодную слюну. За очередной группой проституток он увидел дымящиеся мангалы, на которых жарились аппетитнейшего вида шашлыки. Тут же рядом трое черноволосых джигитов управлялись со здоровенным бараном. Они ловко завалили его на бок, и один, с ножом в руке, умело всадил его в сердце барана, а когда тот затих, принялся отрезать ему голову. Вытирая тряпкой кровь с рук, он увидел смотрящего на него Караваева и оскалился.

– Иди, сюда, Иван. Голова резить буду. Твоя карашо будет!

– Да пошёл ты, – зло бросил ему Караваев. Джигиты загоготали, что-то залопотав на своём языке.

Больше сотни людей разного возраста, стояли с длиннющим транспарантом: «Мы больны. У нас СПИД, но мы ещё люди».