House Of Cards (СИ)

— Прав в чем? Вы меня обсуждали? — Чимин хмурится, тянет вязкую красную жижу и откидывается на подушку за своей спиной. Он, конечно, все еще пьян, но контрастный душ Тэхена возымел силу.

— Ты чудной, — говорит Чонгук, и Чимин давится соком, вытирая губы тыльной стороной ладони, а Тэхен оборачивается на них, удивленно смотря. — Шуга-хен говорил, что ты очень своеобразный и, что он, таких как ты, не встречал.

— Почему ты мне говоришь это? — Чимин подбирает ноги под себя, Гук тянется и включает лампу настольную, а потом тоже садится по-турецки и смотрит на широкую спину Тэхена, тихо вздыхая.

— Я много лет не мог признать, что люблю Тэхена. И это так больно, видеть его каждый день, но не иметь возможности даже прикоснуться так, как тебе хочется. Я постоянно чувствовал себя виноватым перед ним за свои мысли и желания, за взгляды. За свою любовь к нему. Мне было жаль.

Чимин молчит. Перебивать Чонгука не хочется, хоть он и не понимает, к чему младший ведет. Тэхен что-то ритмично нарезал, бросал в сковородку, которая шипела, а еще у кого-то из них на телефоне играла она из тех грустных песен, которые Чимину полюбились последнее время.

— Как же было тебе, Чимин-хен? Чувствовать вину сразу к двоим.

— Не надо меня жалеть, — Чимин агрится, но Гук только качает головой и продолжает свои странные рассуждения.

— Это не жалость. Я просто знаю, как это. Ты ведь их двоих любишь, правда? Это только теперь понятно, а мы все раньше не замечали. Хотя это и не наше дело. Я просто… Просто, должно быть тебе очень больно, хен. Это не жалость, я просто знаю, как тебе плохо. Я чувствовал это так долго, что потом стало казаться, что это единственное, что я почувствую в своей жизни. И я тебя не осуждаю.

Чимин смотрит на Чонгука, как будто он не младше его на пару лет, а как будто перед ним мудрец сидит. Чонгук мозгами совсем не на свой возраст. Чимину ему нечего ответить. Сказать «ты прав»? Но что это изменит? Болеть-то так и не перестанет. А Чимину так больно, что каждый вдох как будто маленьким шрамом на теле.

— Готово! — Тэхен хлопает в ладоши, оборачивается и зовет всех к столу. Чимин замечает, что Тэ не прикасается к Чонгуку, пока они едят и о чем-то болтают. Пак даже не запоминает о чем, потому что трещит в основном Тэхен. И это так грустно.

Чонгук, может быть и понимает, что чувствует Чимин, но Тэхену его жалко. Он смотрит обеспокоенно, если что готов в любой момент броситься помогать. Тэ жалеет его, искренне и по-человечески. Внутренне Чимин горько усмехается. А разве это не так? Разве он выглядит иначе?

Влюбленные, с разбитым сердцем все жалкие. Принятие приходит медленно и совсем безболезненно. Чимину теперь все равно.

________

Тихий стук баскетбольного мяча раздается на площадке, где парень, совершая маневры, обводит другого игрока и забрасывает мяч в кольцо. Он выдыхает и останавливается, опираясь руками в колени, вытирает рукавом толстовки мокрый лоб и щурится от солнца, которое прямо в глаза светит.

— Это было красиво. Быстро учишься.

Юнги садится на скамейку и достает бутылку из рюкзака. Он делает несколько глотков и передает парню, который садится рядом.

— Почему ты не говорил, что это так помогает от стресса.

— У тебя стресс?

— Да.

Шуга закручивает пробку, держит воду во рту, задумавшись, а потом глотает, ложится на скамейку спиной и, скрестив руки на груди, налаживает дыхание, совершая глубокие вдохи-выдохи. Юнги бросает на него короткий взгляд и разглядывает свои ладони.

— Ты хочешь поговорить?

— Не сейчас.

Шуга открывает глаза и смотрит в чистое голубое небо. Ни облачка. Вот бы все так же чисто и беззаботно было в их жизнях.

Шуга думал несколько дней об одном и том же. Потом поехал к брату и сказал, что он Чимина оставил. А Юнги ответил, что сделал то же самое, хотя даже Чимин был инициатором их расставания. Они отказались от него не в пользу друг друга, а в пользу Чимина. Такая добродетель, что с ума сводит.

— Ты думаешь, мы поступили правильно? — вдруг говорит Юнги. — Думаешь, что так ему лучше?

— Я думаю, что нас двоих ему чересчур много.

Они оба слишком много думают об одном человеке, желая ему счастья, боясь причинить ему вред, еще больший, чем остался после их отношений на троих. Несколько раз Шуга даже допускал мысль, что не воспользуйся он тогда шансом из-за банальной вражды с братом, ничего бы не было. Чимин бы был счастлив с Юнги. Но он так же быстро выбрасывал ее из головы, как и позволял родиться. Он бы сделал это снова. Из-за Чимина, чтобы снова провести с ним хоть немного времени.

— Зачем ты тогда это сделал, Шуга? Зачем ты прикинулся мной?

— Если ты думаешь, что я буду просить у тебя прощение — ты ошибаешься. И если ты думаешь, что он никогда бы не узнал, что у тебя есть брат-близнец — тоже.

Шуга поднимается с лавки на ноги и достает из своего рюкзака сигареты, выбивая одну из пачки и нервно прикуривая.

— Теперь я виноват?

— Твою мать, Юнги, тебя никто не винит, хорошо? Просто давай ты не будешь вешать на меня то, что ты не смог удержать Чимина рядом. Как будто, если бы мы не переспали, у тебя было бы больше шансов.