Houseki no kuni: Философский камень в стране самоцветов

— Да, но здесь нет ничего странного. Если опираться на слова Киновари, то он истощён до самой крайней степени, которая только может существовать. Учитывая такую погоду, не удивлюсь, если он проспит ещё пару дней… Ох, и вообще, мне нужно продолжать работать. Столько дел скопилось.

— Сомневаюсь. Медитация — это осознанный процесс, а здесь простое истощение. И если разговор зашёл об учителе, то иди проверь как он сейчас. Может, он уже проснулся?

— Много свободного времени, Фос? У меня как раз подходят к концу некоторые материалы…

— Тебе не кажется. У этого самоцвета, действительно, имеется регенерация. Это… Это очень интересная загадка, которую мне ещё предстоит изучить в будущем, когда он проснётся. Кстати, кажется, мы давно не проводили тесты твоей прочности… Эй, куда же ты?

— Это пока неизвестно. Я тоже не встречала подобный минерал раньше, поэтому это только предстоит узнать и провести некоторые тесты. Хм, раз ты здесь, то помоги мне найти Морганит…

Все эти разговоры между местными жительницами не только слегка забавляли меня, но и давали немного пищи для размышлений. Потихоньку начало формироваться понимание этого необычного «социума». Например, я ни разу за всё это время не услышал голос, который можно было даже близко охарактеризовать, как мужской, а интонации зачастую имели наивно-любопытствующий окрас, какой бывает у детей.

Непривычно слышать чьи-то разговоры вживую…

В какой-то момент, когда проблески ясного неба практически исчезли, я услышал приближающиеся шаги.

Ко мне и до этого приходили и даже сидели неподалёку небольшими компаниями, не прикасаясь к телу, но эти шаги… Чувствовалась в них некая угроза, а тихий металлический звук неизвестных инструментов только усиливали тревогу.

Но я упорно продолжал изображать камень на лугу.

Кристальная дева молча уселась рядом с серьёзным лицом, позволяя рассмотреть её даже из своего положения. Она обладает необычными волосами двух цветов — золотисто-желтый и красновато-коричневый, уложенными в аккуратную причёску. Из-за правого плеча выглядывала короткая косичка, которая чудным образом развеивалась по ветру.

В отличие от других девушек, которых я уже видел, она одета немного по-другому: поверх стандартной чёрно-белой формы с галстуком красовался аккуратный белый халат. В подобном я почти три столетия проходил, с особым трепетом заботясь о каждом оставшимся комплекте. А также, я сумел заметить, что она носила нечто вроде чёрных штанов, только облегающих, чего у остальных дев я ещё не встречал.

Первое впечатление было приятным, навеивающим воспоминания.

Но это продлилось ровно до тех пор, пока лицо девы не приобрело подозрительно радостный предвкушающий вид, а в руках не появились ножницы со скальпелем. Я сперва немного испугался, увидев это резкое преображение, но решил всё же не мешать. Было крайне интересно узнать, что она собиралась делать со мной этими инструментами.

В памяти начали всплывать фрагменты из прошлого, когда Стефан периодически «скалывал» с меня части тела для собственного употребления. Первые десятилетие с этим легко справлялось лазерное оборудование, где я даже ничего не ощущал во время процедуры. Пара минут и у архивариуса оказывалось около десятка килограмм философского камня. Золотые были времена… Когда последний лазер помер с концами, Стефан начал использовать сверла и промышленный станок. Это было… Неприятно, мягко говоря. Далеко не каждое сверло с лёгкостью справлялось со мной, доставляя целый ворох фантомных болей во время процедуры.

А потому на инструменты в руках девы я смотрел со снисхождением.

Учёную заинтересовала моя правая рука. Именно с ней она начала возиться в первую очередь, непринуждённо положив её к себе на колени. Отложив ножницы в сторону, девушка стала использовать скальпель на моём мизинце. По ощущениям это было похоже на то, как будто она пыталась аккуратно соскоблить немного материала с ногтя, но у неё всё никак не получалось.