i 1495e07c15fb5d3e

  Запечатав удивленные уста длинным и на диво нежным поцелуем, напоследок Петр Лукич чувствительно тиснул любимую жену ниже пояса - и вышел прочь, всего за несколько мгновений до прихода смертельно уставшего Великого князя. Его живое серебро волос выцвело едва ли не в седину, лицо заметно осунулось и побледнело, и лишь сапфиры глаз светились каким-то мрачным удовлетворением... Всплеснув руками и моментально позабыв о муже с его неприличными нежностями, Авдотья закружилась вокруг своего соколика - помогая ему избавиться от почти негнущихся из-за обильного золотого шитья и частой россыпи драгоценных камней коронационных одеяний. Затем едва ли не бегом метнулась в Опочивальню за небольшой шкатулкой, чьи внутренности были оклеены толстыми пластинами янтаря и хранили в себе исключительно опасный предмет - рубиновые четки государя Димитрия Иоанновича.

  - Прими, господин мой.

  Семнадцатилетний властитель, кое-как забравшийся в исходящую травянистым парком воду, нехотя приоткрыл веки.

  Бульк!..

  Вывалившись из янтарного нутра шкатулки, багряно-темные бусины чуть плеснули брызгами и без малейшего промедления осели на подставленной хозяйской ладони. Минута, другая - и как-то незаметно ушли тени под глазами, а на бледные, еще не знавшие касания бритвенного лезвия щеки вернулся легкий румянец. Да и длинные пряди волос вроде бы стали чуть-чуть отдавать живым серебром...

  - Ф-фух!..

  Фыркнув от попавшей на нос воды, затем широко зевнув и потянувшись, государь всея Литвы довольно бодро сел в лохани. Еще раз зевнул, небрежно выкинул кроваво-красные четки на стоящую неподалеку лавку - и оглушил свою челядинку всего одной короткой фразой:

  - Ты непраздна.

  Бултых!..

  С интересом проследив за шлепнувшейся в воду скляницей с жидким мылом, (к счастью, закрытой) юноша уточнил:

  - Две седьмицы, кто народится, пока не вижу.

  Стянув с десницы крупный перстень-печатку с Фениксом, семнадцатилетний рюрикович отправил его вслед за четками, невольно заплескав брызгами пол.

  - Отныне тебе запрещено пробовать мою еду и касаться моих одеяний и постели голыми руками. Вскоре ко мне прибудет Домна... Ненадолго. Ты уедешь с ней.

  - Я... Господин мой, но кто же досмотрит тебя, кто обиходит? Быть может, мне все же?..

  Подтянув склянку поближе, хозяин Большого Дворца достал ее из воды и поставил на бортик дубовой купели - не вслушиваясь в слабые протесты своей личной служанки:

  - Нет. Вместо тебя будет Хорошава.

  Запнувшись, разом обрадованная и растерянная боярыня (понятно теперь, отчего это у нее так скакало настроение!) все же собралась с силами для новых возражений - вот только озвучить их толком и не успела, вновь получив категорический отказ.

  - Но как же...

  Забрав из ослабевших женских рук большой пучок липового мочала, Государь Московский и Великий князь Литовский слабо улыбнулся в ответ на откровенно жалобные интонации в ее голосе, и мягко пояснил:

  - Слишком долго ты была близ меня, чтобы это не сказалось. Посему никаких волнений, никакого риска, постоянный присмотр Домны Дивеевой - и если Господь будет милостив, то ты родишь будущую целительницу. Или даже целителя!

  Вновь улыбнувшись, царственный юноша откинулся на бортик лохани, медленно сполз в воду (пусть и слегка остывшую, но по-прежнему приятно-горячую) и тихо выдохнул:

  - И будет это хорош-шо!!!