i 55852782446a6f06

   Лунолика, совсем ещё молодая и очень застенчивая медсестричка, явно только-только после училища, выполняла свои обязанности с выражением такого искреннего и глубокого сочувствия на лице, что мне сразу стало стыдно, не знаю уж, за что. Стоило мне поморщиться или, не дай боги, вздрогнуть, она тут же отдёргивала руки и поминутно интересовалась, всё ли хорошо. Я отвечал, что всё замечательно, что я вот уже сейчас чувствую, насколько у неё лёгкая рука, и насколько быстро я благодаря ей поправлюсь. Сложнее всего было удержать невозмутимое выражение лица; хоть девушка и старалась делать всё как можно аккуратнее, но совершенно безболезненно проделать подобное невозможно в принципе: перевязываемые раны, на животе и на голове, болели даже в абсолютно неподвижном положении. Своей осторожностью она даже усугубляла, потому как процесс затягивался. Так вроде раз-раз, потерпел немного - и свободен, а тут... Ей, видимо, едва ли не первый раз в жизни доверили совершать подобные действия самостоятельно, без контроля старших, и она, помимо искренней жалости ко мне, ещё и ужасно нервничала. Так что я изо всех сил терпел, делая вид, что всё прекрасно, и не торопя. Испугается, решит, что сама ничего не может, за помощью побежит... Знаем мы таких. Уверенности в себе наберётся - станет хорошим специалистом, так что можно и потерпеть ради доброго дела раз-другой.

   До перевязки я был свято уверен, что быстро заснуть не получится. Однако, когда Лунолика ушла, отключился моментально; раньше мне не приходило в голову, что просто неподвижно лежать бывает так утомительно.

   Утром, однако, меня разбудил не следователь, а медсестра. Не вчерашняя молодая девочка, а строгая опытная женщина лет пятидесяти.

   - Как ваше самочувствие? - спросила она, придирчиво проверяя повязки.

   - Лучше, чем могло быть, но хуже, чем хотелось бы, - ответил я, ещё не до конца проснувшись, и потому пока не в состоянии оценить собственное состояние более точно. Кажется, самочувствие было не хуже, чем вчера, что уже было довольно неплохо. Правда, и улучшений особых не наблюдалось, но рассчитывать на них за столь короткий срок было бы глупо.

   - Ну, уже неплохо, - философски пожала плечами женщина. - Перевязывала вас вчера, случайно, не Лунечка?

   - Да, - отозвался я, рассудив, что вряд ли у них имеются две медсестры с таким именем, и обе дежурили вчера. - Что-то не так?

   - Нет, она молодец, хорошая девочка. Старательная, и рука у неё лёгкая. Ещё бы не была такой застенчивой! Как она вас, не очень мучила?

   - По крайней мере, я выжил, - я хмыкнул, окончательно убеждаясь, что мы говорим об одном и том же человеке. - Да ладно, помучила немного, так ради моей же пользы! Кажется, мне даже удалось не пошатнуть её и без того слабую уверенность в собственных силах.

   - Спасибо, - улыбнулась медсестра. - По крайней мере, терпели вы не напрасно; пока что всё хорошо, и менять их не надо, отдыхайте. Сейчас только, мы с вами немного поедим и лекарства выпьем.

   Меня с ложки (в виду неспособности делать это самостоятельно) покормили тёплым куриным бульоном и напоили несколькими разнообразными зельями, в меру противными, после чего медсестра ушла, оставляя меня в гордом одиночестве послеоперационной палаты.

   Заняться было нечем, да и сил для этого не было: попытка даже оторвать голову от подушки оборачивалась предобморочной темнотой в глазах и приступом тошноты. Я попробовал провести этот эксперимент один раз, и этого вполне хватило, чтобы не задумываться о повторах.

   Сильно недоставало компании тени; с ним можно было бы поговорить. Но этот выходец с изнанки уже давно не проявлял себя, с самого сентября. Тогда он, вдохновлённый полученными сведениями о собственной природе, ушёл на поиски способа вернуться домой. Видимо, нашёл, но времени попрощаться выкроить не сумел.

   В отсутствие дел и собеседников я вновь задремал; даже видел какие-то сумбурные и бестолковые сны, периодически выплывая из них в реальность, но с трудом отличая одно от другого. Это полузабытье было прервано часов около одиннадцати, когда в палату зашла Явлена Лихеевна в сопровождении незнакомого подтянутого немолодого мужчины в потёртом тёмном костюме, поверх которого на плечи был накинут белый халат. Седые волосы посетителя были коротко острижены, подбородок гладко выбрит, но усталый, несколько взъерошенный вид и круги под глазами выдавали человека с явно ненормированным рабочим днём, прошедшая ночь для которого была бессонной.

   - Ну, здравствуйте, Илан, - с улыбкой проговорила целительница. - Я, собственно, на минутку. Вот, товарищ следователь, про которого я предупреждала. Как вы себя чувствуете? Достаточно отдохнули для посетителей?

   - Я уже, кажется, отдохнул ещё на два месяца вперёд, - вздохнул я. - Так что с товарищем следователем я поговорю с огромным удовольствием.

   - Ох, нет ничего хуже - лечить деятельных людей, - укоризненно покачала головой целительница. - Ладно, общайтесь. Срочность какая! Чернобор Савельич, вы не утомляйте мне пациента, хорошо? - обратилась она к следователю.