И ад следовал за ним

— Юджин, вы видели нашу спаленку? Она, конечно, невелика и чем–то напоми­нает шалаш для влюбленных… Прошу вас! — И я указал рукой на соседний отсек со щедростью хозяина, готового пожертвовать всем для дорогого гостя.

— Что там смотреть? — возразила Кэти.

— Мы там выпьем тайно от тебя…— молол я что придет в голову,— выпьем не­много «Гленливета».— Я не слышал, что говорил.

Юджин встал и двинулся к спальне, я пошел за ним, держа в кармане аэрозоль. Только не забыть вынуть платок, обязательно вынуть платок, нажать на кнопку, закрыть нос и рот, обязательно задержать дыхание хотя бы секунд на десять или сразу же выйти из комнаты…

— Добрый вечер, леди и джентльмены! Наконец–то я вас разыскал!

На лестнице, ведущей вниз с палубы, стоял полноватый джентльмен с букетом белых роз.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ о прелестях морских прогулок, крепости бутылочного стекла, брызгах крови и форс-мажорных обстоятельствах

Товарищи, кольцо сомкнулось уже!
Кто верит нам, беритесь за оружие!
Дом горит, дом горит!
Братец, весь в огне дом,
Брось горшок с обедом!
До жранья ль, товарищ?
Гибнет кров родимый!
Эй, набат, гуди, мой!

«Известия», июнь 1919 г.

— Его превосходительство губернатор штата Канзас Рэй Хилсмен! — не расте­рялся я, хотя казалось, что сейчас на моих твердых руках загремят наручники.

Все кончено, finita la comedia, Алик, кранты, твоя песенка спета. А что, собственно, кончено? Что, простите, произошло? Все нормально, все о'кей, просто честный стукач ЦРУ Алекс расслабляется на яхте в компании с драгоценной невестой и не менее драго­ценным соотечественником. Вот и все, леди и джентльмены. И спокойной ночи, леди, спо­койной ночи, милые леди, спокойной ночи, спокойной ночи. Четвертый акт «Гамлета». Во всяком случае, смертоубийственная операция с прогулкой в Кале накрылась, это ясно. И слава Богу! Значит, Он все–таки есть, Он прислушался ко мне, Он внял моим мольбам. Он существует и спасает меня.

И я почувствовал радостное облегчение, стыдно сказать, счастье охватило меня, горло сжалось от волнения, хотелось взлететь на ангельских крыльях, парить в воздухе, кувыркаться и бездумно смеяться, плюнув на Великое Дело, на Кадры, на Бритую Голову и на весь свет. И проделал бы мелкая душонка Алекс все эти мерзкие сальто–мортале, если бы не жгла мысль: зачем приехал Рэй? Или Юджин был под наружкой и они засекли мой визит? Миниатюрный компьютер, заделанный в волшебный череп любителя лучшего в мире одеколона «Шипр», мгновенно проиграл все варианты и не нашел серьезного повода для беспокойства.

— Оказывается, у вас была помолвка… я хочу вас поздравить…— Рэй протянул чуть мокроватые, будто только что срезанные с куста, белые розы и цере­монно поцело­вал руку Кэти. «Roses blue and roses white plucked I for my love's delight»[87],— пропело в мо­их полушариях и уже не отпускало до самой ночи.

— Извините, Алекс, что я вас потревожил. Возникло чрезвычайно срочное дело. Дома вас не было, и я резонно решил, что вы уехали в Брайтон — ведь у вас тут родст­венники. Как видите, я не ошибся.

— Как вы меня разыскали?

— С огромным трудом. Сначала звонил по телефону полковнику Ноттингему, но его не застал. Тогда решил ехать прямо в Брайтон, и на этот раз полковник оказался дома… Он мне дал все ваши координаты.

Штатники пронюхали о планах Центра. Генри и Жаклин явились с повинной. Боло­нья и Пасечник наломали дров. Выдан план операции с Юджином или вся «Бемоль». Думай, Алекс, думай своей тыквой, только помни, что у страха глаза велики.

Я налил Хилсмену «гленливета» (пусть лишний раз узнает, что пьют приличные люди), и он погрузился в бокал с беспечностью человека, который явно не собирался меня арестовывать.

Шифровка, как чеканные строчки гениальной поэмы, сама собой сложилась в дра­гоценной голове, перечеркнутой белой молнией:

«Согласно вашим указаниям мною была начата известная вам операция в отноше­нии «Конта». Удалось пригласить его на яхту и создать условия для отбытия в Кале[88]. Однако перед самым отплытием к нам неожиданно прибыл «Фред», и в этих обстоя­тельствах я счел целесообразным перенести мероприятие на другой срок. Том»[89].

И операция спокойно умерла, сыграли ей марш фюнебр Шопена, чуть покадили, окропили «гленливетом», и жизнь побежала дальше, как резвая ло­шадка,— шагай вперед, веселый робот!