И ад следовал за ним

Глоток вина, бифштекс сочился и таял во рту. Римма говорит, что я много пью, но как можно не пить на такой работе? Никто не хочет брать на себя ответственность и в то же время все хотят, чтобы самоотверженный Алекс хлопнул изменника… тс! тс! что я го­ворю? чтобы изучил обстановку вокруг него, именно вокруг, вывез в Лондон и подружил­ся. Мо­жет, коньяку? Хватит! Впрочем, Черчилль пил коньяк каждый день, не выпускал сигары изо рта и дожил почти до 100 лет, а один английский министр иностранных дел отличился на приеме: «Мадам, мне очень нравится ваше красное платье!» «Я не мадам, сэр, я папский нунций»,— смех и слезы! кто стоит у руля державы? только у нас в Ме­кленбурге все трезвенники, правда, рожи у всех кирпича просят, но это мелочи, на вкус и цвет товарища нет! ладно, я встречусь с незнакомцем, посмотрим, кто он такой, а там видно будет… в грязную историю я не полезу, нашли дурака, работай сам, брат Челюсть, нейтрализуй, ради Бога, я и так иду по канату, мое дело «Бемоль», и кто знает, что в башке у Рэя Хилсмена. Шуточка ли — убрать человека! прекрасно все это выглядит толь­ко в теории! — поезд Монтре — Женева шел мягко и плавно,— то мороз, то кипяток, то леденеет голова, то дымятся ноги, полгода на подготовку операции, поиск экзекутора, миллион долларов за исполнение главной партии, тренировка в темноте из снайперской винтовки с оптическим прицелом. Все не так просто, надо сначала изучить маршрут движения объекта, зафиксировать его походы в городской кафедрал (славно в свое время поработали баски, взорвав испанского премьер–министра Карьера Бланко! Тонны динамита лежали в туннеле, а боевики, переодетые в рабочих службы связи, тянули шнур нагло по улице и замкнули его прямо на глазах у охраны — автомобиль долетел до пятого этажа, такой был взрыв!), а потом на пути… Правда, с Ландером дело проще. Хва­тит на эту тему, можно с ума сойти! Фантазия моя, пламенея, рисовала черт знает что: я уже нес в больницу изуродованный труп Ландера, под автомобиль которого только что швырнул бомбу, потом пытался отравить его цианистым калием во время обеда, но он не клевал на мои трюки и то отставлял в сторону тарелку, то ронял бокал, словно Крыса уже сообщила ему о наших планах… карамба!

Я чуть не выпал на пол из своей полудремы. Поезд огибал каменистый горный склон, Женевское озеро потемнело, как перед бурей, напротив меня упивался шпионским триллером глистообразный облезлый господин, даже не подозревая, что перед ним сидит живой персонаж его романа. Как часто, толкаясь в мекленбургском метро, мне хотелось закричать: «Люди! Знаете, с кем вы соприкоснулись плечами? Знаете, кого сдавили до полусмерти?! Я тот самый, тот самый герой вашего времени! Я не придуман, люди, я живу среди вас, я работаю на вас, не смотрите, что на мне подержанная кепчонка!..» Но девушки скользили по резиденту равнодушными глазами или вовсе не замечали — им бы красавцев эстрады, рассказывающих в красках о подвигах разведчиков, им бы шоферов, хитро выглядывающих из черных лимузинов и предлагающих поразвлечься! о времена! о нравы! прости, холодный Мекленбург, прости, мой край родной!

На следующее утро я уже сидел в приозерном ресторанчике и терпеливо наблюдал, как ковыляет по набережной агент «Али». Я не видел его добрых пять лет, лицо его сов­сем пожелтело, скукожилось и затерялось в морщинах.

— Салям алейкум! — Мы встретились, как добрые друзья, обнялись и коснулись друг друга нежными щеками,— Никак не ожидал вас увидеть. Вы проездом?

— Присаживайтесь, пожалуйста,— рассыпался в любезностях я.— Кофе? Бренди? Хотя… если мне не изменяет память, вы пьете только чай?

— Ваша память работает как часы на женевской ратуше! Так что же все–таки при­ключилось, Алекс?

Любопытство бродило по его сморщенному, как кора векового дуба, лицу. Только тогда я заметил, что говорит он неестественно громко.

— Чуть потише, Хабиб…

— Что? — прокричал бывший посол.

— Чуть потише, пожалуйста.

— Говорите чуть громче, Алекс, у меня стало плохо со слухом…

— Я собираюсь в Каир и хотел попросить вашей помощи. У вас, наверное, остались там контакты?

— Да… кое–что есть. Теперь я никому не нужен… А помните, как мы славно рабо­тали? Помните, какие документы я вам передавал до пенсии? Сверхсекретные!

Заявление сие прозвучало на такой оглушительной ноте, что несколько человек за столиками обернулись.

— Давайте сначала попьем чаю, а потом прогуляемся и все обсудим,— проорал я ему прямо в ушную раковину, исходя ненавистью. Он мотнул одобрительно головой и замолк, словно оглушенный молотом. Мы молча пили чай и улыбались друг другу, пока наконец муки ада не закончились и мы не вышли на набережную.

— Кто вам нужен в Каире? — прокричал он.

— У вас нет хорошего установщика?

— Мой двоюродный брат работает в полиции… он мне кое–чем обязан.

— Если я обращусь к нему от вашего имени… ему можно доверять?