И Ангелы Молчали

холодной неровной стене. Моим глазам вновь потребовалось привыкать к темноте. Пока это происходило, я сидел в

тишине — впервые за тот день. Постепенно до меня стало доходить, где я находился — я был в могиле. В могиле, которая

могла удерживать тело Христа. В могиле, в которой могло быть погребено тело Бога. В могиле, чьим сводам довелось

стать свидетелями величайшего момента в истории человечества.

— Здесь могло быть похоронено до пяти человек. — Джо тоже влез в гробницу и сидел рядом со мной вместе с

некоторыми из наших попутчиков. — Двое или трое могли лежать на полу, а двоих могли положить в эти углубления по

бокам.

— Бог Сам поместил Себя в такое место, — промолвил кто-то негромко.

Да, Он сделал это. Он поместил Себя в темное, тесное, вызывающее клаустрофобию место и позволил замуровать

там. Свет мира был запеленат в полотно и скрыт в кромешной мгле. Надежда человечества была заперта в могиле.

Мы не осмелились разговаривать. Мы просто не могли говорить.

Украшенные алтари были позабыты. Гробница, охраняемая священником, казалось, находилась в другом мире.

Жалкие потуги человека украсить то, ради чего Бог пришел в наш мир, перестали иметь какое-либо значение.

Все, о чем я мог думать в тот момент, — и мысль эта была отчетливее, чем когда-либо, — то, насколько далеко Он

зашел. Это больше, чем Бог, говорящий из горящего куста. Больше, чем спеленатый Младенец в кормушке для скота.

Больше, чем молодой Спаситель из Назарета. И даже образ Царя царей, пригвожденного к кресту, оставался где-то в

стороне при мысли о Боге, лежащем в могиле.

Нет ничего более темного, чем могила; более безжизненного, чем гроб; более неизменного, чем склеп.

Но именно в склеп Он и сошел.

В следующий раз, когда вы обнаружите, что оказались в смертном мраке, вспомните об этом. В следующий раз, когда

в этом полном ужасов мире боль заточит вас в склеп, вспомните об этой гробнице. В следующий раз, когда камень завалит

вам выход, подумайте о пустой, заплесневелой гробнице неподалеку от стен Иерусалима.

Не так легко отыскать эту гробницу. Чтобы увидеть ее, вам придется преодолеть напористость пытающихся привлечь

ваше внимание людей. Вам может понадобиться пройти за золоченые алтари и пышные изваяния. Чтобы увидеть эту

гробницу, вам даже может понадобиться пройти мимо охраняемой священником пещеры, проскользнуть в дальнюю

комнату и своими глазами взглянуть на нее. Порой именно в храме трудней всего найти эту гробницу.

Но она там.

И когда вы встанете перед ней, склонитесь, войдите в нее, не говоря ни слова, и присмотритесь. Потому что там, на

стене, вы сможете обнаружить участки, обуглившиеся от божественного сияния.

Глава 27

Я ДУМАЮ, Я ВСЕГДА БУДУ ПОМНИТЬ ЭТОТ ПУТЬ

... Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили,

но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих.

Мф. 20:28

«Как же мне поступить с Иисусом?» — Пилат задумался над этой проблемой первым, но каждый из нас также однажды

столкнется с ней.

Это правильный вопрос. Вопрос, который необходимо задавать. Что вы сделаете с таким человеком? Он называл Себя

Богом, но одевался как человек. Он считал Себя Мессией, но никогда не стоял во главе армии. Его почитали как царя, но

Его единственной короной был терновый венец. Люди склонялись перед Ним, как перед правителем, но мантию на Его

плечи накинули лишь для того, чтобы посмеяться.

Неудивительно, что Пилат был озадачен. Как понять такого человека?

Понять Его можно, если последовать за Ним. Пройти Его последним путем. Именно это мы с вами и делали. Мы шли по

Его стопам, следуя за ним повсюду. Из Иерихона в Иерусалим, из храма в Гефсиманию, из Гефсиманского сада на допрос, из дворца Пилата — на крест Голгофы. Мы видели, как Он шел: разгневанный — в храм, изможденный — в Гефсиманию, страдающий — по Виа Долороса. И, наконец, исполненный силы — из опустевшей гробницы.

Надеюсь, что пока мы шли с Ним бок о бок, вы размышляли и о своей собственной стезе — ведь у каждого из нас свой

путь, ведущий в Иерусалим. Своя дорога, пролегающая через бесполезную религиозность. Своя тропа, идущая по земле

отверженных. И каждый из нас, как Пилат, должен вынести свой приговор Христу.

Пилат прислушался к голосу толпы и оставил Христа одного.

А как поступим мы?

Я хотел бы завершить эту книгу рассказами о трех путях, трех путешествиях. Это истории трех рабов... и трех дорог к

свободе, которыми эти люди прошли.

Мэри Бэрбур могла бы рассказать вам о том, что такое рабство. Она знала о нем не понаслышке. Она помнила своих

госпожу и господина. Она могла подробно описать плантацию, глинобитный барак и нары, на которых спали рабы. Долгие

ночи. Жаркие дни. Удары плетей. Заточение. Мэри Бэрбур могла бы рассказать вам обо всем этом. Она была рабыней.

Но она предпочла бы рассказать вам о свободе. Именно это она и сделала.

В 1935 году участник Федеральной писательской программы постучался в дверь ее дома в городе Роли (штат Северная