И аз воздам

– И поэтому меня тоже не удивляет, что в отчетах я ничего не нашел, – кивнул Курт. – И что точно следует сделать теперь, так это узнать как можно больше о скульптуре. Хоть что-то же должно быть известно об истории ее создания, о мастере… Хоть о чем-нибудь. Такая достопримечательность, реликвия – не бывает так, чтобы никто ничего не знал. Должно быть что-то или в клятвенной книге[74], или в архивах собора, и если с ним связана какая-то легенда, хотя бы байка, хотя бы слух – к этому стоит присмотреться.

– Как? И что ты будешь делать, если что-то узнаешь?

– Зависит от того, что именно я узнаю, – отозвался Курт. – Посмотрю по ситуации.

Нессель в ответ лишь вздохнула, ничего не сказав, и он продолжать тему не стал, вернувшись к обследованию оставшихся книг на этажерке. На осмотр нетолстых томиков и комнаты ушло не более четверти часа с вполне предсказуемым результатом – никаких странных предметов, таинственных или откровенных записей, посланий или пометок обнаружено не было, и майстер инквизитор, мысленно помянув покойного нелестным словом, покинул жилище собрата по служению.

Напряжение, витавшее над улицами Бамберга, уже нельзя было не ощущать повсюду: кучки горожан, собравшиеся там и тут, стали больше, при этом немые и вовсе безлюдные, будто вымершие, улочки попадались все чаще. Ставни во многих домах были закрыты, несмотря на дневное время, – то ли хозяева, включая женщин, ушли, то ли попросту заперлись внутри, предощущая неладное.

По мере приближения к ратуше группки бамбержцев походили уже на небольшие толпы, что подле самой ратуши сливались в единую массу, явно не дышащую дружелюбием по отношению к майстеру инквизитору и его спутнице, и то, что обошлось всего лишь невнятным раздраженным шепотом за спиною, а не чем-то серьезней, можно было считать воистину чудом. Единственным пустующим местом у местного aedificii administrationis urbis[75] был мост – тот самый, где всего несколько часов назад стояли люди плотной гурьбой. Ошметки плоти, кровь и сукровица уже засохли, покрыв камни посеревшей от пыли коркой, и оставались на сапогах крупной сухой грязью. Нессель шла осторожно, чуть приподняв полы послушницкого платья, и вниз старалась не смотреть.

Внутри ратуши царила тишина, первый этаж был совершенно безлюден, и можно было подумать, что все здание пусто и заброшено. Курт прошел на второй этаж, так и не повстречав никого – ни идущего из архива писаря, ни явившегося с докладом магистратского дознавателя, не слыша ни звука, кроме гулкого эха собственных шагов и шороха платья идущей следом ведьмы.

– Попрятались, – шепотом произнесла Нессель, когда он остановился, ища взглядом нужную дверь. – Как там, у епископа в крепости…

– Только тут боятся явно не меня, – недовольно отозвался Курт, зашагав к зале, где в прошлое свое посещение приюта законности беседовал с ратманами. – И совершенно напрасно, в чем я и намереваюсь их убедить.

Ведьма покосилась на него исподлобья не то с укоризной, не то настороженно, однако на сей раз промолчала, не став попрекать майстера инквизитора за недостаточную любовь к ближнему. Курт распахнул дверь с ходу, не стуча, и прошел в залу, ни на миг не замявшись на пороге; Нессель вошла следом и, уже привычно отыскав взглядом свободный табурет у стены, прошла к нему и молча уселась под удивленно-напряженными взглядами присутствующих.

Присутствовали трое – уже знакомые Курту по прошлому посещению бюргермайстер Якоб Бём и ратманы Штефан Гертнер и Клаус Вальдфогель, каковой, помимо прочего, исполнял также и функции мирского дознавателя в Бамберге. Насколько смог оценить майстер инквизитор при общении с ним в доме убитого Мауса – исполнял неуклюже, но с величайшим рвением…

– Майстер Гессе, – поприветствовал Бём недовольно, и сквозь подчеркнутую холодность в голосе его все же пробилась тень настороженности. – А мы полагали, вы всецело поглощены рассмотрением дела о ведьме на мосту.

– Именно этим я и поглощен, – согласился Курт сухо, проигнорировав табурет, на который ему любезно указал бюргермайстер, и остановился напротив собравшихся, опершись о столешницу кулаками. – Можно сказать, меня давно ничто настолько всецело не поглощало, как упомянутое вами дело о преднамеренном убийстве на мосту.

– Боюсь, мы с вами подразумеваем нечто разное, говоря о произошедшем.

– Я заметил, – отозвался он, переведя взгляд с Бёма на сидящих подле него ратманов. – И хотел бы узнать, кто именно и по какой причине постановил, что арестованные за убийство Ульрики Фарбер должны остаться в руках Конгрегации?