И аз воздам

– Потому что вы здесь для того, чтобы расследовать неблагонадежность местных служителей, а большая их часть уже на том свете и натворить точно ничего более не сможет. Я же расследую убийство служителя Конгрегации, а это значит, что мой подозреваемый все еще жив, здоров, на свободе и опасен, и не исключено, что именно из-за него «назревает что-то слишком серьезное». Id est, мое дело будет поважней.

– Хотя бы в общих чертах обрисуйте то, что вам удалось узнать, – уже без прежней нарочитой любезности попросил Френцель. – Мы хотя бы будем знать, что из выясненного нами имеет отношение к делу, а что – лишь сторонний шум.

– Разумно, – заметил Райзе тихо, и Курт кивнул:

– Согласен… Наша проблема в том, что некий неизвестный малефик пытается разбудить или призвать некую силу, заключенную где-то в пределах города. Препятствием является страж, коего олицетворяет стоящая в здешнем соборе скульптура – Всадник, который изображает неизвестно кого и который неведомо как появился в соборе чуть больше полутора сотен лет назад.

– У тебя, я смотрю, по-прежнему что ни дело – то потеха, – уныло заметил Райзе; вздохнув, прошел к своему стулу и тяжело опустился на сиденье. – Я успел к самому веселью или ты опять все закончил до прибытия подкрепления?

– Вряд ли пришедшие с тобой люди будут подкреплением в данной ситуации, Густав, – возразил он. – Даже expertus. Если, конечно, он не знает, как одолеть тварь, о которой ничего не ведомо и которая непонятно где находится и неизвестно чего хочет.

– Продолжайте, – переглянувшись с приятелем, сумрачно произнес Беккенбауэр, и Курт кивнул:

– Продолжаю. Наш неведомый малефик пока не выясненным способом умеет подстраивать несчастные случаи, вплоть до смертельных. Лично я со своим expertus’ом жив лишь чудом. Или везением. Она считает – чудом, я – везением. Смерть здешнего канцлера, одного из моих свидетелей, Кристиана Хальса, – его рук дело. Если в общих чертах, дело обстоит примерно так… Ваша очередь, господа кураторы.

Френцель снова обменялся с сослуживцем многозначительным хмурым взглядом, исподлобья покосился на молчаливых напарников Курта и, наконец, со вздохом кивнул:

– Хорошо, слушайте. Наша добыча не столь… необычна, но в свете сообщенных вами сведений начинает выглядеть серьезно. За время нашего пребывания в Бамберге (а это не одна неделя) мы заметили, что для города средней руки он слишком добропорядочен. Местные шайки были истреблены, и, судя по косвенным сведениям, это было не уличной войной, а работой неких наемников. Скорее всего – нанятых семейством Гайер. Причем, проведена эта зачистка была такими методами, что местное отребье до сих пор пребывает в трепете и не решается на серьезные преступления. Это объясняет благополучие в части правопорядка, но никак не объясняет повального благочестия. Вы заметили, Гессе, что в трактирах и гостиницах, и даже в пивных по постным дням не подают скоромной пищи?

– В настоящей пивной побывать так и не довелось, а что касается трактиров – да, заметил, – подтвердил Курт. – Обыкновенно хозяева ни над чем подобным голову не ломают, полагаясь на решение посетителя; в конце концов, тем же путешествующим или болящим разрешено нарушение поста… А тут без вариантов.

– И вы заметили, как бамбержцы слушали своего епископа? Можно, разумеется, списать это на впечатление от предшествующих проповеди событий, однако все вместе выглядит довольно… странно.

– О да, я заметил, – подтвердил Курт мрачно. – Как и то, что они не посмели поднять на меня руку, когда я стоял перед толпой один, без какой-либо защиты. Мой expertus списала это на мои ораторские способности, но и тогда я в этом сомневался, и сейчас лишь еще более уверился в том, что она не права. Уверен: как это ни странно, удержало их лишь то, что на мне Сигнум, а стало быть, я служитель Господа, и причинять мне вред есть грех. Ad vocem[102], вы попытались выяснить, чем обоснована столь благодушная терпимость горожан к столь буйной активности Официума и такому количеству казней в городе?

– Пытались, – согласился Френцель. – Разумеется, мы не могли спрашивать об этом напрямую, приходилось просто заводить разговоры с теми, с кем удалось свести более-менее близкое знакомство за время нашего пребывания; времени на это ушло немало, и все наши выводы основаны исключительно на обмолвках и предположениях…

– Город охвачен ересью, – коротко пояснил Беккенбауэр и, взглянув на лицо Курта, невесело усмехнулся: – Не удивлены… Стало быть, пришли к тому же выводу?

– В доме покойного инквизитора Хальса я нашел «Согласование Ветхого и Нового Заветов» Иоахима Флорского. Судя по состоянию страниц, книгу почитывали, а не просто брали в руки частенько. Повальное благочестие, учение о трех эпохах в доме инквизитора, чьи-то попытки пробудить неведомую тварь… Думаю, принесенные вами сведения подтверждают мои выводы, и выводы эти совпадут с вашими.