И аз воздам

Александр выпал из транса при звуках, что потревожили тишину этой столовой и полуобернулся к Витгенштейну, кивнул, тоже приглашая рукой садиться. Вроде, привилегия сидеть в присутствии монарха, или это только там, на прогрессивном Западе.

— Изольда, — вслед за Брехтом зашла девушка, фрейлина, наверное, или служанка, она кивнула присутствующим, сделала глубокий книксен и принялась разливать чай по чашкам. До чёрного чая техническая мысль ещё не дошла, все зелёный попивают. Этот был ароматный, пах жасмином и ещё чем-то южным. А можно поджарить уже сухие листья, чтобы чёрный чай получить? Нужно попробовать. Монополистом стать.

Разлила Изольда чай и удалилась, Пётр Христианович из состава собутыльников сделал вывод, что его опять будут пытать про поляков с англами, и ошибся.

— Граф, расскажите нам те прожекты про военные училища для детей, о коих вы мне говорили. — Оттопырив мизинчик от чашки, произнесла царственно Мария Фёдоровна. Что-то не так. А! На немецком? Дела!

— Кхм. Ваше Императорское Величество, как вы думаете на каком коне лучше идти в атаку на врага на худой крестьянской кляче, пусть и приученной держать строй или на рыцарском злом жеребце, который и копытами всаднику помогает и кусается? — поставил чашку на блюдце Пётр Христианович и вновь повернулся к Александру.

— Интересно, — Александр тоже повернулся к Витгенштейну и смерил его оттаявшим взглядом. — Это вы про деда и отц… Про муштру?

— Эх, не удалось начать издалека. У вас острый ум, Ваше Императорское Величество …

— Александр Павлович.

— Слушаюсь, Александр Павлович. Вот, представьте. До неприятеля четыреста шагов и батальонная колонна марширует в штыковую атаку. Сколько выстрелов сделает противник в наших солдатиков?

— Около десяти, — подсказал Аракчеев.

— То есть, больше половина солдат и офицеров по дороге поляжет. А ведь красиво строем шли в атаку. А теперь пусть они россыпью бегут эти четыреста шагов.

— Пять? — повернулся к Аракчееву за одобрением император. Тот кивнул.

— Ничего подобного. Тоже десять. Солдат с полной выкладкой с ранцем, кивером, тяжеленным ружьём, в тяжёлых прохудившихся сапогах, по пересечённой местности пробежит только двести шагов, потом сдохнет и пойдёт шагом, да ещё и мешаться друг другу будут, собьют строй и ногу.

— Прямо вижу эту картину, — согласился Александр.

— И при чём тут дети? — первый раз заговорил Чарторыйский, резко так спросил, презрительно, как профессор у дауна.

— Чтобы пробежать четыреста шагов не ломая строй и не сдохнув на половине пути, нужно ежедневно тренировать солдат.

— Предлагаете отменить муштру, дикую вольницу татарскую создать в армии? — вскинулся Аракчеев.

— Да, ничего подобного, граф. Муштра нужна обязательно. Солдаты должны быстро и без всяких рассуждений выполнять команду командира. Это должно стать у них рефлексом.

— Тогда что же вы предлагаете генерал и, на самом деле, при чём тут дети? — Александр тоже взял чашку, оттопырив мизинец. Восссспитание. Не хухры мухры.

— Сколько офицеров сейчас пробегут вместе с солдатами эти четыреста шагов, Александр Павлович? — Брехт взял чашку, ох, настоящий костяной фарфор, чашка прозрачная и невесомая.

— Думаю …

— Нет, Государь, — перебил его Аракчеев, — не один не пробежит.

— Я пробегу, — отхлебнул чай Пётр Христианович. Один во всей русской армии, не сбавляя темпа, а наоборот, ускорившись в самом конце, как и надлежит при штыковой атаке. В ссылке в деревушке своей крохотной больше заниматься нечем было, вот и тренировался. Научиться можно всему. Ведь самоцель не просто пробежать, а сохранить силы для штыковой атаки с обязательным ускорением в самом конце. Импульс нужен. Импульс же по рассуждениям Рене Декарта — это произведение массы на скорость. Массу не изменить, а вот скорость можно. А дальше закон сохранения импульса, с каким ты ударишь по противнику с таким он и отлетит.

— А дети? — подняла серые глаза на графа вдовствующая императрица, твою налево, восхищённые глаза.