И аз воздам

Неожиданно оказалось, что у графа есть ещё одна флешка, а в шпионском организме есть материнская плата с разъёмом. Пришлось и туда вставить. И организм под ним, кем бы он ни был, стал мычать и дёргаться. Очевидный сбой в программе. Но сбой этот был заразительным и граф поддался этому неровному ритму. Собака под ним начала рычать, а потом перешла на скулёж и стала двигаться ещё интенсивней. Ужас просто. Нужно как-то сломать это непонятное устройство. И тут нижняя флешка сама до этого додумалась и выпустила вирус в материнскую плату. Устройство дёрнулось ещё пару раз и затихло. Сработало. Вирус угробил чуждую программу. Брехт вытащил из устройства обе флешки и отвалился от горячей оболочки на спину. Справился.

— Мon amour, — нет вирус программу не угробил, флешка чуждая прошлась по его уху и нырнула в ушную раковину. Нет, допускать выкачивания информации нельзя. Пётр Христианович вновь взгромоздился на шпионскую оболочку и опять воспользовался обеими флешками. Устройство снова начало дёргаться. Работала проклятая программа, зря радовался.

На этот раз борьба с вредоносной программой продолжалась дольше, шпионский организм извивался, дёргался, мычал, рычал, шептал. Тем не менее, графу снова удалось направить в материнскую плату вирус. Устройство дёрнулось, выкарабкалось из-под графа, прижалось к нему и засопело. Точно собака, в смысле — точно. Собака.

— Мignon (милый), — и засопела громче.

Граф прошёлся горячей ладонью по влажной спине устройства. Волос не было. Спина была тёплая мягкая и чуть скользкая от пота. Ну, слава богу, не собака. Девица. Мастерица. Как мастерски с ним справилась и запутала.

Мысли, не высосанные до конца шпионской девицей, шевелились вяло. Третий бокал жжёнки граф помнил, тост был за дам. Пятый тоже помнил, за матушку чью-то пили. Шестой пили за лисимуса. Нужно потом спросить, кто это такой. Лисимус? Нет, никаких ассоциаций. А вот дальше было хуже. Вроде ещё был тост за тактику. Или текилу. Невнятно стал тосты обер-прокурор произносить. Ага, ещё: «За нас пиитов». Несколько, выходит, поэтов было за столом. Наверное, это та старушка, что всё время слёзы платочком утирала. Жалостливые видимо стихи читали. Вспомнить бы какие и кто?

Событие седьмое

Запомните: всегда будет следующий поезд.

На этот раз граф проснулся от удара локтём по рёбрам. Больно же. Шпионская девица зарядила. Островат локоток. Брехт попытался протестировать своё самочувствие. Хотелось множество вещей сделать одновременно. Главным чувством было всё же желание посетить … горшок. Нда, под кроватью должно находиться сиё керамическое чудо инженерной мысли. Только вот рядом сопела Инесса. Вот, оказывается, кто в него флешку толкал ночью и в кого потом он. Справлять всякие нужды большие и маленькие в шаге от девушки было перебором. Не медсестра же она, а он не лежачий больной с судном — уткой.

Отложить Брехт решил эту потребность, на некоторое время, хоть настоятельно и требовал действий от него организм. Вторая потребность тоже была и не менее актуальная. Жутко болела голова, мешая думать и вообще чувствовать себя человеком. Алькозельцеров и даже анальгинов ещё нет, и он даже не доживёт до их появления. Была колдунья Матрёна, она же баба-Яга, живущая в домике на курьих ножках. Она дала графу с собой кучу кувшинчиков небольших с настоями и отварами и мешочков с травками. В одном из кувшинчиков был, насколько понял граф из описания действия этого девайса, коктейль из смеси анальгина и аспирина. Не химия, естественно. Ива, возможно, малина, и … хрень хреновая. Горечь горькая, коричневая, но работала отрава, Брехт убедился. Простыл в деревне, гоняя дезертиров, ему Матрена и дала пару глотков этой гадости. Пивнул и симптомы гриппа ушли. В голове сквозняк и члены не крутит. А потом и насморк исчез. Испугался коричневой гадости.

Нюанс был. Кувшинчик коричневый с коричневой жидкостью была в доме у Валериана Зубова вместе с остальными его вещами. А он, судя по задрапированным жёлтой тканью стенам, в доме обер-прокурора Синода. Вчера ещё вкусу хозяина поразился. Цвет жёлтый-то жёлтый, но скоричнева. На понос смахивает. Несколько одинаковых поносных комнат.