И аз воздам

Изнутри последний раз взметнулись очередные обиды, которые я попыталась высказать, но их было так много, что попросту потерялся смысл слов и я прижалась лицом к пропыленной рубашке, нюхая смесь самых потрясающих запахов на свете. Ткань была уже вся мокрая, но отрываться от нее не хотелось, хоть гори огнем все вокруг. Сгустилась темнота и происходящее напомнило мне похожую ситуацию в пещерах ахдов, где я рыдала от страха и бессилия перед окружающей действительностью. Куда-то пропали все слова, которыми я хотела уничтожить Орвилла, остались только его руки на спине и желание, чтобы ничего не менялось как можно дольше. Как хорошо вот так помолчать… сколько времени мы уже стоим посреди комнаты?

— Лерия, подожди, я сейчас зажгу свет.

— Не надо. Я вся зареванная и у меня красные глаза.

— Да, про глаза-то я и забыл! Садись в кресло, — подтолкнул он, — сейчас я буду восстанавливать твое зрение. Ты же меня не видишь и вообще не можешь смотреть прямо в глаза?

— Не могу, — я потерла глаза и попыталась представить, как сейчас выгляжу. Картина получалась до боли отвратительная. — С этим можно что-то сделать?

— Можно сделать все, что хочешь, если знаешь как.

— Ты знаешь? — скосила я взгляд в сторону, включая боковое зрение.

— Я — нет, но знает Лиенвир, а уж как и что при этом делать, он рассказал мне очень подробно. Твое дело сидеть и терпеливо ждать результата.

— Подожди, а когда ты успел поговорить с Лиенвиром? — внутри снова зашевелились всякие подозрения на предмет того, что мое состояние было уже давно хорошо известно и он врет, что ничего не знал.

— На следующий же день после того, как нашел тебя у колодца. Отговорился необходимостью и ушел порталом в Делькор. Долго же я терзал нашего лекаря, — рассмеялся Орвилл, — пока он не уверил меня, что у тебя не столь все страшно и я вполне могу справиться сам, без его помощи! Как послушаешь его, так вокруг нет неизлечимых болезней, все можно или предотвратить или вылечить. Это же не удар ножа в спину, как он сказал, немного инфузии, чуть-чуть правильно примененной силы и все, ты перестаешь воспринимать прямо направленные взгляды. Очень интересное решение проблемы, когда не надо давать другим заглянуть в тебя или внушить тебе что-то. Кто это расстарался? Лиенвир предположил, что первоначально задача была несколько иная — вытравить у тебя как можно больше последних слоев памяти, но об этом может сказать только тот, кто невольно защитил тебя своими действиями. Закрывай глаза, — щелкнул он чем-то в неярком освещении комнаты, — он мне кое-что дал с собой, сказал, что хуже не будет… ну-ка, помажем веки… немного пощиплет, но это ерунда! Посиди так, я сейчас.

Откинувшись на спинку кресла, я слышала шаги, хлопанье дверями, стук и звяканье стекла и в довершение всего что-то забулькало, как будто рядом наливали воду в стакан.

— Что ты делаешь?

— Способствую процессу лечения, если не веришь, потом можешь спросить Лиенвира, он сам давал мне рекомендации, что делать. Та-ак, это будет чуть позже, — что-то стукнуло в районе стола, — а сейчас придется потерпеть. Но это не так больно, скорее неприятно… зато потом все будет, как раньше… приготовься…

Веки неприятно защипало, потом под ними возникло напряжение, которое очень хотелось снять, потерев кулаками. По непроизвольно поднятым рукам легонько шлепнули и я сцепила их на животе, до боли сжав пальцы. Все плохое когда-нибудь кончается, все плохое когда-нибудь кончается…

Россыпь горячих уколов изнутри глаз были еще более неприятны, но они постепенно утихали, а новые уже не были так болезненны. Еще раз возникла тупая боль где-то по бровями, но и она стала постепенно сходить на нет.

— Ну вот и все… нет, все будет нормально к утру, не раньше, — голос Орвилла звучал где-то впереди, — а сейчас придется не открывать глаза, чтобы не напрягать излишне еще слабые связи. До утра ты ничего не теряешь, все равно ночью будешь спать! А сейчас держи, — в руку ткнулось что-то прохладное, — не расплескай!

— Что это, — я понюхала незнакомый аромат, — вино? Откуда?

— Оттуда, — легкий звон свидетельствовал, что я буду пить не одна, — здесь же нет ни приличного вина, ни хорошеньких девушек! Есть только красивая женщина, — прозвучало гораздо тише, — которую я искал целых пять месяцев и не верил, что она исчезла бесследно, не оставив даже коротенькой записки. Даже когда ты побоялась сказать мне, что Совет решил удовлетворить твою просьбу, записка все-таки была.

— Я сочла невежливым уходить без благодарности за то, что ты для меня сделал, — вино было легким и душистым с давно забытым вкусом… неужто я пила точно такое же в Арсворте?