И больше никаких парадов

«Будь он проклят!.. – думала Сильвия. – Надеюсь, мои слова ему нравятся… Вы только посмотрите на него: такое ощущение, что его заботит только эта чертова утка, которую он с такой жадностью в себя запихивает…»

– Сколько раз я слышала, что он спасал других, но не смог спасти себя… – вслух продолжала она.

Бывший сержант-майор окинул ее самым серьезным взглядом и произнес:

– Вот как раз этого, мэм, мы о капитане сказать не можем… Полагаю, эти слова были высказаны в адрес нашего Избавителя. Но мы уже говорили, что если на свете найдется бедолага, которому капитан сможет помочь, он обязательно ему поможет… Так или иначе, но штаб все равно без конца налагает на наше подразделение суровые взыскания…

Сильвия вдруг расхохоталась… А когда ее разобрал смех, вспомнила гипсовую гробницу в монашеской часовне в Беркенхеде, представшeй ее взору. Там была похоронена преподобная миссис Тремейн-Уорлок… Говорили, что в молодости она немало грешила… А муж потом ее так и не простил… Так говорили монашки…

– Всего лишь знак… – вслух произнесла она.

А про себя подумала: «Святая Богоматерь!.. Ты послала мне это испытание… Но если сама не могла назвать отца своего ребенка, то я могу назвать сразу двоих… Меня одолевает безумие… Нас с ним, его и меня, одолевает безумие…»

Она подумала, что ее щеки в этот момент зарделись ярким румянцем. И еще подумала, что происходящее очень смахивает на какую-то мелодраму…

Сильвия отправилась в курительную комнату и стала ждать, когда Титженс и Коули поговорят по телефону… Еще одно соглашение… На этот раз с отцом Консеттом на небесах! Она ничуть не сомневалась, что отец Консетт, а вместе с ним, вполне возможно, и другие обитатели рая не желали доставлять Кристоферу беспокойство, чтобы он мог примириться с этой войной… Или, возможно, только потому, что он был хороший, пусть даже и скучноватый человек, каких так склонны любить на небесах… Что-то в этом роде…

К этому времени она уже вновь обрела все былое спокойствие. Вспышки эмоций нельзя контролировать по часам, она, по крайней мере, так не умела, потому что с ней такое происходило периодически и в самые неожиданные моменты, хотя более взвешенные страсти в ее душе не претерпевали никаких изменений… Поэтому когда Кристофер в тот день появился у леди Сакс, она была совершенно спокойна. Лавируя среди французских и английских офицеров в пышном, восьмиугольном, выдержанном в голубых тонах салоне, где леди Сакс устроила свою чайную церемонию, он подошел к ней и поздоровался кивком – лишь самую малость склонив голову!.. Пероун растворился за спиной противной герцогини. Одновременно с этим к ней бросился и генерал, поистине великолепный, убеленный сединой, с красными кантами и золотыми галунами… До этого он вел оживленную беседу с молодым дворянином – темноволосым малым в синем мундире с новехоньким ремнем, выглядевшим несколько театрально, служившим шофером у очередного французского маршала, приходившегося ему двоюродным братом и ближайшим родственником, если не считать бабушек и дедушек, – о его предполагаемой невесте, и вдруг, завидев рядом с Сильвией Пероуна, фыркнул и угрожающе засопел…

Незадолго до этого генерал рассказал ей, что преднамеренно организовал это мероприятие, проявив немалую волю, полагая, что это поспособствует сплочению стран «Сердечного согласия»[8]. Хотя на деле похоже ничего такого не происходило. Французы – офицеры, солдаты и дамы – сгрудились в одном конце зала, англичане – в другом. Причем французы выглядели гораздо мрачнее, чем можно ожидать от женщин и мужчин. Когда ей представили какого-то маркиза – она поняла, что все они относились к знати и выступали с позиций бонапартизма, – тот ограничился лишь заявлением о том, что герцогиня, по его убеждению, была совершенно права, причем сказал это Пероуну, который, не зная французского, чуть не подавился, будто его язык в одночасье настолько распух, что перестал помещаться во рту…

Что говорила герцогиня – пренеприятная особа, восседавшая на диване с видом варварски измученного заботами человека, – Сильвия не слышала, поэтому любезно склонялась к мысли, что в школе ту предназначали для французской монархической знати, но потом она занялась делами, государственными даже в глазах бонапартиста. С учетом этого миссис Титженс сказала, что герцогиня совершенно права… Маркиз долго смотрел на Сильвию своими темными глазами, на что она ответила ему ледяным взглядом, красноречиво свидетельствовавшим о том, что для его господ герцогиня была лакомым кусочком. После этого он сразу сник…

Встречу с ней Титженс организовал самым замечательным образом. На подобные флегматичные поступки он был большой мастак, поэтому она на десять секунд задумалась о том, а испытывает ли он вообще какие-либо чувства или эмоции. Хотя и знала, что все же испытывает… Как бы то ни было, но генерал, подойдя к ним с довольным видом, заметил:

– Насколько я понимаю, вы успели повидаться еще вчера… Хотя раньше боялся, что у вас, Титженс, не найдется для этого времени… Пополнение, должно быть, доставляет вам массу проблем…