И будет светлым мир

Спустя неделю после пробуждения Санилевич сошёл с транспортного круга в моём доме. Щенок с видом маститого сторожевого пса подошёл, обнюхал. Миша подхватил под мягкое пузо, щенок попробовал недовольно вырываться, несколько раз скульнул, тявкнул, поняв, что никуда не денется, вздохнул и начал возиться, устраиваясь поудобней.

Светлана вышла с соседней комнаты, красивое лицо украсилось улыбкой видя старого друга семьи.

– Где я был, где я был, – запричитал он, – упустить такую женщину.

– Э, э. Полегче, пень старый, всё ещё ревную.

Светлана улыбнулась перепалке. Спросила у Санилевича.

– Вареники будешь?

– Да. Ты как то по-особому переставляешь молекулы и атомы, таких вкусных не ел никогда.

Посреди комнаты появился сервированный стол, три стула, на столе огромная тарелка вареников с картошкой заправленных сметаной и жареным на сале лучком. Михаил сел, умостил щенка на колени, переложил пол десятка себе на тарелку и начал улепётывать.

– Сколько можешь съесть? – спросил я, со смешком

– Раньше штук пятьдесят, – ответил с наслаждением жуя, – а теперь, с такими возможностями ел бы не переставая.

– А то шо сало со сметаной жуть как не кошерно…

– Заповеди таки разрешают есть в гостях то шо дают, шобы хозяина не смущать. В таких случаях хорошее настроение хозяина важнее соблюдения заповеди.

– Удобно.

– Очень.

– М-да. Но насколько тебя знаю, пришёл не только вареников пожрать.

Михаил бросил короткий взгляд исподлобья на меня, на подсевшую к столу Светлану.

– Мне надо в лабораторию, – сказала она всё поняв, вошла в круг и исчезла.

Санилевич отклонился от стола, отпустил щенка на пол.

– Насколько я понял, всё пишется? – спросил, взмахом руки охватывая комнату.

– Да, – поняв, разговор не для посторонних, я кивнул на круг. Спустя мгновенье мы стояли на дне огромного кратера, глубиной больше трёхсот метров и в диаметре около пяти километров. Над нами звёздное небо с россыпью звёзд, под ногами снег по колени.

Михаил испуганно посмотрел на меня.

– Не бойся, твои нанороботы защитят от вакуума и низких температур. Даже если сейчас в тебя врежется метеорит, ничего не почувствуешь, только спросишь где стучат. Мог бы и тарелку с собой захватить.

– А что за снег? – усмехнулся, придя в себя. – Думал, вся вода превратилась в каменный лёд.

– Ты прав, это не вода а воздух… Давай рассказывай, что такого нарыл страшного и не хочешь, чтобы другие знали…

Я с содроганием слушал рассказ Михаила. Он открыл глаза на наши слабости. Первое и главное, как и подозревал – мы слишком беспечны. Получив бессмертие, многие посчитали, получили всё. Проведённый анализ научных открытий и свершений, сделанных со времён катастрофы, он разбил на две группы – до достижения бессмертия и после. Учёл множество факторов: расширение возможностей мозга, увеличенные возможностей компьютеров, степень благосостояния и прочая, прочая. Получилась неутешительная картина, даже стало немного стыдно. Я так расхваливал наше общество, мол, оно полностью из гениальных учёных. Но как не прискорбно факт по лицу, наука двигалась усиленными темпами до достижения бессмертия, потом пошёл незаметный, но всё ускоряющийся спад.

Совет, и я в том числе, прошляпили обычную, но кажущуюся невозможной в среде учёных мысль «ничего страшного, подумаешь, не получилось – как ни будь потом получится, впереди же вечность» вот это откладывание на потом и сыграло с нами злую шутку.

Я со злости топнул, земля задрожала, сейсмографы засекут в этом направлении землетрясение силой в три – четыре балла.

– И что теперь делать? – спросил я.

– А ничего не делать, – спокойно ответил Санилевич.

Я удивлённо уставился на него.

– Помнишь Святое Писание? – спросил он.

– Наизусть, могу пересказать.

– Не надо, – Михаил выставил перед собой руки. – Верю. Вспомни «Откровение 7,4»

– «И слышал я число запечатлённых, было сто сорок четыре тысячи из всех сынов Израилевых», – процитировал я. – И что?

– Не понимаешь?

– Нет.

– Естественный отбор не прекратился…,

– Знаю…,

– Не перебивай. За последние два дня я перелопатил и изучил всевозможные вероучения. Их оказалось не так уж и много, всего три тысячи восемьсот с копейками. Но во всех без исключения, говорится о небольшом количестве избранных, которые постигнут царство божье. Мудрецы, те еще прагматики, понимали, естественный отбор не прекратится, просто обычные банальные слова облекли в поэтические формы. Сам ведь знаешь, как это было, сначала человечество косили и чистили саблезубые тигры, войны, болезни. Сейчас, когда ничто по большому счёту не угрожает, человечество всё равно нуждается в чистке и выборе сильнейших, и лучших. Вот и естественный отбор тоже усложнился, теперь чистят и отсеивают совсем другие факторы. Те кто несмотря на бессмертие будет бороться и идти дальше, в конечном счёте станут Избранниками. Я не хотел чтобы остальные об этом слышали, даже многие из совета туда не попадут…

– Опять же, что делать?

Михаил развёл руками.