И было утро... Воспоминания об отце Александре Мене

О книге «Катакомбы XX века». (А. Мень)

Катакомбная Церковь… Упоминания о ней нередко встречаются на страницах, посвящённых новейшей истории русского Православия. Но чаще всего эти упоминания не выходят за пределы двух–трёх слов или догадок. И не удивительно: ведь не собраны полностью документы и свидетельства даже о тех явлениях и событиях в жизни Церкви этого периода, которые происходили у всех на виду. Тем более трудно собрать данные о том, что по самому своему названию говорит о существовании «подпольном».

Некоторые вообще отрицают реальность Катакомбной Церкви, другие — распространяют о ней сведения крайне недостоверные. Существовала ли она в действительности и если да, то что из себя представляла? Для того, чтобы ответить на эти вопросы, необходимо хотя бы бегло коснуться истории церковных разделений, возникших между двумя мировыми войнами.

С XVII века, эпохи старообрядческого раскола, Церковь в России едва ли переживала столь бурную, исполненную столь драматическими событиями пору, как в первую половину нашего столетия. Уже дореволюционные годы XX века были неспокойными, и в это время наметились попытки освободить Церковь от опеки государства. Хотя немалая часть духовенства и мирян свыклась с существующим (синодальным) положением вещей, все чаще и настойчивей раздавались голоса, призывающие к возрождению и обновлению церковной жизни. Многие священники, отчаявшись дождаться перемен, приходили к самым радикальным взглядам и выступали почти как «левые» [8].

Обращение к Православию видных представителей интеллигенции (Булгаков, Бердяев, Флоренский, Франк, Эрн, Свенцицкий и многие другие) способствовало оживлению дискуссий вокруг наболевших вопросов, в частности, связанных с пересмотром отношения Церкви к государству и общественной жизни.

Всероссийский Собор, который должен был стать голосом Церкви и определить её дальнейшие пути, не смог собраться из-за противодействия властей. Поэтому он открылся лишь в 1917 году, после крушения монархии, когда страна уже вошла в полосу войн и революций. Решения Собора не были претворены в жизнь.

Наступала новая эпоха русской истории.

Октябрьские события сразу же поставили Церковь в конфликтное отношение с новой властью. Это проистекало по двум причинам. С одной стороны, значительная часть церковного руководства, ещё тесно связанная с прежним строем, не была готова к подобным переменам. С другой стороны, правительство открыто объявляло о своей цели: полностью искоренить «религиозные предрассудки». В первый же год после революции был создан проект закрытия всех храмов и запрещения таинства Евхаристии. И хотя этот план не был приведён в исполнение, натиск, обрушившийся на Церковь, превзошёл по своей силе всё, что знала история со времён римских императоров и французской революции.

Избранный на Соборе патриарх Тихон, мужественно выступавший в защиту Церкви, был в 1922 году арестован, а вскоре после этого возник так называемый «обновленческий раскол». Его инициаторы, обещая верующим провести долгожданные церковные реформы, главным образом стремились поставить Церковь в такое положение по отношению к государству, которое приближалось бы к дореволюционному.

На обновленческом «соборе» был принят ряд довольно неудачных и несвоевременных новшеств, но главной его целью явилось провозглашение своей политической платформы. В документах «собора» капитализм был объявлен смертным грехом, а революция — осуществлением евангельских заветов.

При поддержке и содействии гражданских органов самочинное Церковное Управление (ВЦУ) захватило большинство храмов как в крупных городах, так и в провинции. Тем не менее общенародного признания «живоцерковники» не получили. После освобождения патриарха Тихона, совершившегося под давлением мировой общественности, вновь сплотились те церковные силы, которые остались верными, своему первоиерарху. Это внесло смятение в ряды обновленцев. К тому же вскоре их движение стало раздираться борьбой группировок. Отношение многих верующих к «красной церкви» становилось с каждым днём всё более настороженным и даже враждебным.

Патриарх Тихон после выхода на свободу стремился к заключению мира с государством, но мира — без таких компромиссов, которые могли бы подорвать церковную жизнь. Его смерть (1925 г.) пробудила у властей надежду, что такой компромисс будет наконец достигнут. Однако преемники патриарха, назначенные им, твёрдо продолжали его линию. В результате первосвятительная кафедра оставалась вакантной долгие годы.