И было утро... Воспоминания об отце Александре Мене

Особое внимание о. Александра привлекает своеобразие искусства, связанного с даосизмом, прежде всего классическая китайская живопись, в которой иконой почитались не только и не столько изображения даосских богов и святых а изображения «гор и рек», «деревьев и камней», «тумана и дождя». Мы знаем, как был открыт искусству о. Александр. Строгое иконопочитание не уводило его от живого восприятия мирового искусства в целом. И я знаю, с каким восхищением он относился к монохромной китайской живописи на свитках особенно к «иконам тумана и дождя». В конфуцианстве А. Меня привлекало н утверждение особой значимости музыки, которая не только выражала гармонию мироздания, но составляла важнейшее животворное начало — и в мире, и в обществе, и в каждом человеке.

В последний раз я видела о. Александра на пасхальной неделе в доме его большого друга — известного искусствоведа Н. А. Дмитриевой. А за несколько дней до этого на похоронах И. К. Фортунатова в церкви Ильи Обыденного о. Александр отпевал и благословлял в последний путь ещё одного, истинно русского интеллигента, покинувшего этот мир.

Из церкви вышли вместе с о. Александром. Мы довольно давно не виделись (я только что вернулась из Китая), и он позвал меня немного пройтись по Гоголевскому бульвару. Саша был полон творческих планов — готовил к переизданию здесь свои «брюссельские» книги, переделывал и дополнял их, в частности, хотел расширить и разделы о китайской культуре. Нов основном, мы говорили о жизни, о друзьях и близких. Уже прощаясь, я сказала ему, что, увы, давно не исповедовалась (в Нанкине нет православного храма!) и обязательно скоро приеду к нему в Пушкино. Мы поцеловались… но на исповедь к о. Александру прийти не успела. Моим исповедником стал друг о. Александра…

В церковном служении, в частной жизни и научных трудах своих о. Александр всегда принимал и благословлял жизнь. Но при этом он был как истинный христианин — воином духа. Как спокойно и надёжно было под его защитой! Верилось, что его молитва охранит. Чудесным образом я эту защиту и благую молитву о. Александра ощущаю и теперь.

Е. Завадская,доктор философских наук,

профессор, востоковед,

Москва

Чтобы вы, открыв двери... (И. Корб)

Так и вы, когда исполните все поведённое вам, говорите: «Мы рабы, ничего не стоящие; потому что сделали, что должны были сделать».

Лк. 17,10

Говорить и рассказывать об о. Александре очень и очень трудно, так как этого удивительного человека надо было видеть и чувствовать всем своим сердцем, которое всегда при встрече с ним наполнялось теплотой, миром, покоем и какой-то особенной, неземной любовью ко всему окружающему.

По милости Божией наше знакомство состоялось десять лет назад, и думаю, не случайно, так как от Средней Азии до Новой Деревни более трёх тысяч километров, и в то время маленький деревенский храм при кладбище не был так хорошо известен. Но уже считался одной из особо опасных религиозных общин и тем самым привлекал усиленное внимание властей.

Когда я увидел в первый раз о. Александра, у меня возникло такое чувство, что он, окинув меня коротким взором, знал обо мне больше, чем кто-либо, и принял в своё сердце как очень близкого человека. Нас он называл «заочные прихожане», и всегда, когда удавалось встретиться, уделял столько времени, сколько нам было необходимо, как правило, в ущерб еде, отдыху, часто по дороге к больному, в электричке.

В то время найти Новый Завет было непросто, но все мы получали его в дар от о. Александра.

Как-то в один из приездов я взял с собой в Новую Деревню на службу одного знакомого, занимающего довольно крупный пост, и его жену. Послушав о. Александра во время исповеди и его проповедь, они меня спросили, не говорил ли я об их проблемах о. Александру, так как всё, что говорилось, воспринималось как очень личное и обращённое персонально к ним. Их это потрясло. Это потрясало всех!

И так каждый раз, бывая в храме на исповеди и проповеди, мы чувствовали не общее, а очень личное обращение, от которого все твои тревоги, сомнения, стыд о содеянном постепенно уходили из сердца, и оно наполнялось покоем и радостью.

О. Александр часто говорил: «Вы пришли в храм, оторвитесь от мира, расслабьтесь, представьте, что вы находитесь здесь на небольшом островке вечности, и тогда вы почувствуете се покой».

О. Александр очень тонко чувствовал состояние души, ему не надо было рассказывать, он, казалось, знал все сам и давал советы, которые нам были так необходимы. О. Александр никогда не делал это в категоричной, навязчивой форме. Он всегда давал возможность сделать выбор нам самим, не затрагивал нашу свободу выбора, а лишь рекомендовал с глубоким внутренним анализом проблемы.