И дам вам сердце новое

Женя сходила на пост к медсестре и спросила, нет ли у нее зарядки. Та отнеслась к ее просьбе нарочито внимательно, развила бурную деятельность, и зарядка обнаружилась у одного из администраторов клиники.

Женя подсоединила мобильник к розетке. Сама села рядом.

— Как дела? — вдруг спросил Лева, закончивший завтракать.

— Хорошо, а у тебя? — буднично спросила Женя. Ей вдруг показалось, что обыденность, соблюдение «нормальности» и светских этикетов очень важны, когда вся жизнь рушится к чертям.

— У меня тоже хорошо, завтрак очень вкусный, хочешь булочку? — Лева протянул Жене свежую выпечку. Ту замутило при мысли о еде.

— Нет, спасибо, заяц, ешь, — автоматически отмахнулась она и включила телефон. Сорок один пропущенный вызов от Станислава. Но Жене сейчас объясняться не хотелось. После операции. Все после.

Четыре пропущенных звонка от Веры. Женя посмотрела на Леву.

— Ма… Вера звонила, поговоришь?

Лева кивнул и протянул Жене булку.

— Поешь, — настоял мальчик.

— Спасибо, — Женя взяла булку и машинально откусила кусочек. Она была свежей и очень вкусной, хотя Женя и не любила сдобу, она с трудом удержалась, чтобы не съесть ее всю. Протянула Леве.

— Разделим по-братски? — мальчик кивнул и взял половину.

Женя набрала номер Веры. Кудахтанье раздалось через две секунды. Женя решила продолжить политику честности, которую сделала своим новым жизненным правилом, и начала с места в карьер:

— Вера, мне нужно сказать вам что-то важное. Леву скоро прооперируют, сейчас он в больнице, готовится.

— Скоро это когда? — спросила Вера после минутной паузы.

— Думаю, что завтра.

— Кто будет оперировать?

— Я узнаю фамилию врача и скажу вам.

— Я хочу приехать на операцию.

— Приезжайте, — нехотя сказала Женя.

— Но у меня мама в больнице.

— Тогда не приезжайте.

Пауза.

— Пожалуйста, дайте мне поговорить с сыном.

Женя протянула телефон Леве, слушать его разговор ей не хотелось. Шепнула одними губами:

— Я скоро вернусь, — и выскользнула в коридор. Оглянулась по сторонам — медсестры суетились, обычная рутина. Пожилую женщину везли на инвалидном кресле к лифту, Женя узнала известную актрису и отвела глаза — женщина была не в форме, вряд ли бы ей понравилось, если бы кто-то глазел на нее в упор.

Она направилась к кабинету Вадима. Заглянула в приемную — секретарь делала кофе.

— Вадим Владимирович у себя? — спросила Женя, та не услышала ее за шумом кофемашины. Женя повторила свой вопрос громче.

— Он занят, — бросила секретарь, не оглядываясь. Разлила кофе в две чашки, поставила на серебряный поднос, добавила вазочку с конфетами и печеньем, обернулась и увидела Женю. Очевидно, в этой клинике не только стены имели уши. Женщина явно знала, что перед ней новая «пассия» шефа. Она сразу же сменила тон на более милостивый.

— Присядьте, пожалуйста, я скажу, что вы здесь.

Женя кивнула. Секретарь, ловко балансируя подносом в одной руке, второй распахнула дверь кабинета и зашла. Женя с удовольствием отметила, что Вадим Владимирович в секретари выбрал женщину средних лет, а не молодую красотку.

В приоткрывшуюся дверь Женя увидела Сафронова. Он смотрел прямо на нее, махнул рукой, приглашая войти.

Женя зашла в кабинет, машинально отметила еще одного посетителя — худощавого мужчину, возраста Сафронова, но разительно отличающегося от него. Нервный, уставший, плохо выбритый, в недорогой одежде, мужчина выглядел неважно. Казалось, эта усталость в нем была обусловлена всеми проблемами мира, которые он взвалил на свои поникшие плечи.

— Женя, знакомься, это мой друг и коллега Артемий, один из лучших кардиохирургов в мире.

— Вадь, ну что ты, — сразу же смутился Толкачев и, как показалось Жене, покраснел. Она молча кивнула, уже предчувствуя то, что ей скажут.

— Он будет оперировать Леву. Тема, это Евгения… родственница твоего пациента. Нина Анатольевна, сделайте, пожалуйста, Евгении кофе, ей не повредит, — по-свойски распорядился Сафронов.

Женя подняла на него измученные глаза. За два дня она полностью осунулась, а черный цвет лишь подчеркивал ее худобу и хрупкость.

— Я предлагаю оперировать мальчика первым, прямо с утра, в семь часов, — пытаясь обрести знакомую почву под ногами, заговорил Толкачев. Девушка поразила его своей красотой и беззащитностью. Ее хотелось посадить в шкаф под стекло и оберегать от всех жизненных неприятностей.

Нина Анатольевна поставила перед Женей чашку с кофе, та схватила ее, чтобы привычным движением отогнать нервную дрожь, но не справилась. Чашка рухнула из ее влажных рук прямо на пол. Женя подняла глаза на Вадима.

— Тема, оставь нас, пожалуйста, на две минуты.

Артемий был сбит с толку, но спорить он не мог просто хронически. Поднялся.

— Да-да, конечно, — как-то суетливо, поднимая одновременно и руки и ноги, как кузнечик, он в два шага пересек пространство комнаты и вышел из кабинета.

Вадим встал, обошел стол, подошел к стулу, на котором сидела Женя, и взял ее за руку. Словно безвольную игрушку подтянул к себе и крепко обнял. Прошептал прямо в волосы:

— Все будет хорошо, я обещаю.

— Ты не можешь этого знать.

— Не могу, но я сделаю для этого все возможное.