И девять ждут тебя карет

— Но я вам повторяю, это бессмыслица. Вчера днем я видела мсье де Вальми — он, наверное, был в курсе не меньше, чем остальные, — и он был со мной крайне любезен. И никто из них не вызвал меня, чтобы расспросить об этом или... или сказать что-нибудь еще. Я... я никак не могу сообразить... У меня от всего этого чуть не лопается голова. Если они знали и не имели ничего против, значит, Рауль не может быть замешан ни в чем, верно? Когда я видела мсье Леона, он, наверное, уже все обдумал, получив утром телеграмму от Ипполита...

Мой голос замер. Я с трудом проглотила слюну. Заплетающимся языком повторила:

— Он уже получил телеграмму от Ипполита.

В наступившей тишине было лишь слышно, как скрипнула кровать, когда Берта переменила положение.

— Леон и мадам раньше были очень сердиты на меня, я это точно знаю, — медленно произнесла я. — Думаю, они решили меня уволить. Но телеграмма от Ипполита все изменила. Они должны были спешно составить новый план, и я стала частью этого плана. Ну как, все сходится?

— Ну...

— Все сходится, вы прекрасно это понимаете, Берта. Но как? Каким образом? Вы уверены, что Бернар ничего не сказал об этом?

— Уверена, — с отчаянием сказала Берта. — Не бойтесь, мисс, клянусь, с вами ничего не случится.

— Почему вы думаете, что я беспокоюсь о себе? — резко сказала я. — Разве вы не понимаете, что мы просто обязаны все выяснить? Только так мы сможем помочь Филиппу. Какую роль я могу играть в их плане? Какую еще чертовщину они задумали?

— Вероятно, вы не имеете никакого отношения ко всему этому, — предположила Берта. — Может, они подумали, что будет очень подозрительно выглядеть, если с Филиппом случится что-нибудь в тот самый день, когда вас отослали, поэтому решили вас оставить.

— Да, но выдать замуж меня за Рауля — как-то слишком.

— Может быть, они думают, что тогда вы будете держать язык за зубами и никому не расскажете о своих подозрениях, — сказала девушка.

— О господи, — устало вздохнула я. — Неужели они могут питать надежду, что я буду молчать, если у меня появятся подозрения, что готовится убийство?

— Но если вы выйдете за него замуж; а ведь все знают...

— Какая разница? Неужели они могут быть такими идиотами, чтобы думать, что я буду им помогать? Нет, это ерунда. Вряд ли им придет в голову использовать замужество для того, чтобы заставить меня молчать. Ради бога, каким образом...

— Я не хотела говорить... — В голосе Берты появились новые нотки, которые поразили меня, и я замолчала. Она все еще говорила тихо и мягко, но с какой-то странной интонацией, на которую я сразу же обратила внимание. — Все знают, что вы обручены с мсье Payлем. Если Филипп умрет, вы когда-нибудь станете графиней де Вальми.

— Что вы хотите сказать? — И тогда все стало понятно. Я тихо добавила: — Вы хотите сказать, что, когда пришла телеграмма и они составили свой план, я стала его существенной частью? Что они состряпали для меня мотив убийства? Они не могут рисковать еще раз и устраивать еще один «несчастный случай», не имея козла отпущения, которого могут подставить в случае, если не все пройдет гладко и данным делом заинтересуются. Вы это хотели сказать, да?

— А иначе зачем он просил вас выйти за него замуж? — простодушно спросила Берта.

— Действительно, зачем? — повторила я.

Я снова заглянула к Филиппу. Он мирно спал. В доме царила полная тишина. Я вернулась на цыпочках к себе в спальню и нашла ощупью халат.

— Все в порядке? — спросила Берта.

Я надевала халат неловкими, дрожащими руками.

— Да, все в порядке. Понимаете, Берта, они, вероятнее всего, попытаются что-то сделать сегодня ночью, сейчас, когда все на танцах и дома осталась только миссис Седдон.

— Мистер Седдон не ушел. Он сидит с ней.

— Да? Ну, им я верю, но миссис Седдон больна, а от него вряд ли будет какая-нибудь польза, даже если они нам поверят, в чем я очень сомневаюсь. — Нащупав домашние туфли, я быстро надела их. — Можете вы остаться с Филиппом и охранять его? Надо закрыть все окна и дверь в его комнату.

— Что вы хотите сделать?

— Единственно возможное. Который час?

— Почти четверть второго. Я... мы рано ушли с танцев.

— Бернар приехал с вами?

— Да. — Берта не смотрела на меня. — Я попросила его проводить меня сюда. Это было нетрудно. Он... он сейчас спит в моей комнате. — Она добавила тоненьким жалобным голосом: — Я чуть не умерла со страха, когда мы ехали с ним по зигзагу, — он был сильно выпивши...

Я почти не слушала ее. Я думала, что мы в доме одни, если не считать четы Седдон, в полной власти Леона де Вальми и Бернара. Слава богу, Бернар еще спит. Я спросила:

— А мадам де Вальми была на танцах?

— Да, но сейчас она, наверное, уже дома. Она никогда не остается надолго.

— Понятно. Скажите, я могу пройти к телефону в кладовой Седдонов так, чтобы меня никто не видел и не слышал? Он запирает ее?

— Нет, мисс, но он ложится не раньше двенадцати и всегда переключает телефон на комнату хозяина.

У меня засосало под ложечкой. Я не обратила на это внимания.

— Значит, я снова переключу его. Как это делается?