И девять ждут тебя карет

– Значит, у нас действительно будет полуночный пир? – спросил Филипп, немного исподлобья глядя на двоюродного брата.

– Без всяких сомнений. – Рауль ловко открывал бутылку с золотым горлышком. – Тайный… А, вот и все. Громкий звук, а, Филипп? У тебя здесь очень уютно, лучше не бывает. И прекрасный огонь. Тебе не холодно, Линда?

– Нет, спасибо.

Рауль наливал мне шампанское. Филипп, забыв о своих сомнениях, выпрыгнул из кровати:

– Это лимонад?

– Это царица всех лимонадов.

– Шипучее, правда? Выстрелило, как ружье.

– Ружье или не ружье, но я сомневаюсь, чтобы это было вашим привычным напитком, кузен. Я принес тебе настоящий лимонад. Возьми.

– Это больше похоже на лимонад, – согласился Филипп, принимая из рук Рауля высокий стакан с шипящим желтым напитком. – Мадемуазель, хотите немного моего настоящего лимонада?

– Выглядит чудесно, – сказала я, – но мне не хотелось бы обижать твоего кузена.

Рауль, ухмыльнувшись, подал мне бокал шампанского:

– Не думаю, что вы привыкли к этому, но не могу же я сделать залогом вашего обета что-нибудь другое.

– Залогом обета? – спросил Филипп. – А что это такое?

– Это когда клянутся, – ответила я. – Дают обещание.

– А сейчас тост, – сказал Рауль, поднимая бокал, так что в тысяче пузырьков словно заплясали языки пламени. – Встань, Филипп, чокнись с мисс Мартин, потом со мной… а теперь выпей за наши обеты и за то, чтобы мы их соблюдали как можно дольше.

Филипп, удивленный словами Рауля, послушно отпил лимонада, потом нерешительно перевел глаза с Рауля на меня, посмотрел вниз, на поднос, который официант поставил на низенький столик перед камином.

– А когда мы начнем наш пир?

– Прямо сейчас, – решительно сказала я и уселась на кровать.

Даже без царицы всех лимонадов это был самый чудесный пир. Празднование нашей помолвки, состоявшееся в спальне моего питомца, при лунном свете, в отблесках огня, жарко пылавшего в камине, – для меня это был такой же волшебный праздник, как пир, устроенный Порфиро для Модлин в канун Дня святой Агнессы сотни лет назад. Но еда была намного лучше. Не помню, ели ли вообще что-нибудь влюбленные в святую Агнессу, но мы с Филиппом уничтожили устрашающее количество деликатесов, которые щедрая рука Рауля положила на поднос.

Он сделал весьма удачную попытку принести «всего понемножку». Помню, там были тоненькие ломтики поджаренного хлеба с холодной, истекающей маслом спаржей; мясные раковинки с начинкой из безе, вкуснейшей смеси крабов и чего-то еще; хрустящие пирожки, пузатые от начинки из жареных грибов, цыплят и омаров; булочки с миндалем; небольшие запотевшие бокалы с чем-то вроде клубничного джема с ликером; покрытые нежным пушком персики, сверкающие в гнездах из темных листьев; виноград, замороженный с сахаром, обволакивающим ягоды корочкой, блестящей в лунных лучах, как россыпь алмазов.

Мы с Филиппом ели, издавая радостные восклицания, болтали конспиративным шепотом. Рауль, сидя в непринужденной позе в кресле у огня, курил и пил шампанское, созерцая наши восторги снисходительно и немного свысока, словно мы с Филиппом были ровесники, а он – добрый дядюшка, с удовольствием наблюдающий за тем, как мы наслаждаемся.

Я сказала это Раулю и добавила обвиняющим тоном:

– Объевшийся дух принес всю эту роскошь Аладдину, умирающему от голода у себя на чердаке; или он жил в подвале?

– Насколько я помню, – лениво сказал Рауль, – он был в прачечной своей матушки. Сегодня вы очень романтичны, мисс Мартин.

– Напомни мне об этом позже, когда я буду чувствовать себя… более приземленной.

– Еще шампанского? – засмеялся он.

– Нет, спасибо. Это было чудесно. Чудесное шампанское, чудесный ужин. Филипп, если сегодня ночью тебе привидится какой-нибудь кошмар, утешайся тем, что ты это заслужил.

– Мне кажется, что господин граф де Вальми уже мирно спит, – сказал Рауль.

Филипп, свернувшийся калачиком на ковре, прислонив голову к моему колену, уже некоторое время подозрительно молчал. Я нагнулась над ним. Длинные ресницы веером раскинулись по детским щечкам, он дышал мягко и ровно. Я подняла глаза на Рауля и кивнула. Он встал, потянулся и бросил сигарету в догорающий огонь.

– Давай положим его в постель. – Рауль немного постоял, глядя на спящего на полу ребенка. Он казался очень высоким в отсвете тлеющих в камине углей рядом с Филиппом, лежащим у его ног. – У него бывают кошмары?

– Так он говорит. Кто-то приходит к нему ночью и трогает его. Довольно неприятно.

Глаза Рауля на минуту остановились на моем лице, но казалось, что он меня не видит.

– Ну, раз ты так говоришь…

Наклонившись, он взял на руки ребенка, легко поднял и понес к постели.

Угол комнаты, где мы сидели, находился в глубокой тени, его освещали лишь слабые блики догоравших в камине поленьев. Позади нас белый столб лунного света медленно приблизился к нам. Кровать теперь была целиком освещена белым сиянием.