И дольше века длится день

— Ох и врать же горазд! Ну несёшь! Чему тебя столько лет учили? — искренне удивлялся Эдильбай.

Сидящие откровенно посмеивались, ёрзали, качали головами, вот, мол, заливает парень, но продолжали слушать — чертовщину несёт, и всё же занимательно, неслыханно, хотя все понимали, что он уже изрядно опьянел, запивая понемногу водку шубатом, какой с него спрос, пусть болтает. Где-то что-то слышал человек, а что тут правда, что ложь, стоит ли голову ломать. Да, но Едигею вдруг стало по-настоящему страшно — неспроста каркает наш болтун, обеспокоился он, ведь он это где-то вычитал или услышал об этом краем уха, ведь он всё узнает с лёта, где что неладно. А что, если и в самом деле существуют такие люди, к тому же большие учёные, которые и вправду жаждут править нами, как боги?..

Сабитжан же выдавал без удержу, благо его ещё слушали. Зрачки под вспотевшими очками расширились, как кошачьи глаза в темноте, а он всё пригублял то водку, то шубат. Теперь он, размахивая руками, рассказывал байку о каком-то Бермудском треугольнике в океане, где таинственно исчезают корабли и неизвестно куда пропадают пролетающие над этим местом самолёты.

— Вот у нас один в области всё добивался за границу съездить. И чего уж там такого, подумаешь! Ну и съездил на свою голову. Других оттёр, полетел куда-то через океан, то ли в Уругвай, то ли в Парагвай, — и с концом. Прямо над Бермудским треугольником самолёта как не было, исчез. Не стало его, и всё! А потому, друзья, к чему кого-то просить, добиваться разрешения, кого-то оттирать в сторону, обойдёмся и без Бермудских треугольников, живи на собственной земле, при собственном здоровье. Давайте выпьем за наше здоровье!

«Ну пошло! — ругнулся про себя Едигей. — Сейчас он свою любимую присказку вспомнит. Эх, наказание! Как только выпьет, нет ему тормозов!» Так оно и вышло.

— Выпьем за наше здоровье! — повторил Сабитжан, оглядывая сидящих мутным, неустойчивым взором, но всё ещё силясь придать выражению лица своего некую многозначительную важность. — А наше здоровье — это самое большое богатство страны. Стало быть, наше здоровье — государственная ценность. Вот оно как! Не такие уж мы простые, мы государственные люди! И ещё я хочу сказать:

Буранный Едигей резко встал с места, не дожидаясь, пока тот закончит произносить свой тост, и вышел из дома. Громыхая в темноте на крыльце — то ли порожнее ведро, то ли ещё что-то путалось под ногами, — он с ходу надел свои кирзачи, похолодевшие к тому времени на открытом воздухе, и пошёл домой огорчённый и обозлённый. «Эх, бедный Казангап! — неслышно застонал он, прикусывая ус от обиды. — Что же это — и смерть не смерть, и горе не горе! Сидит, выпивает себе, как на вечеринке, и хоть бы что! Придумал себе эту чёртову присказку — государственное здоровье, и вот так каждый раз. Ну, дай-то бог завтра всё честь по чести соблюсти, а как схороним да первые поминки справим, ноги его больше не будет, избавимся, кому он здесь нужен и кто ему нужен?!»