…и дольше жизни длится…

Еще секунду тому он мирно посапывал и досматривал последний сон, и вот! Объятия Морфея разорваны, одеяло отброшено, глаза с любопытством и ожиданием чуда смотрят в окно: «Здравствуй новый день»!

* * *

Количество народа, умудрившегося вместиться в эту крохотную комнатёнку полуподвала, было за гранью понимания.

Крикливая, раздутая от сознания собственного величия (а как же! Она «основной квартиросьемщик»), вечно чем-то недовольная Женька с самого утра начинала распекать нерадивого Ивана, своего мужа. Ее дети, близнецы Людка и Валик, все дни напролёт проводили на море, стараясь как можно реже попадаться на глаза своей мамочке и под ее тяжелую руку. На оплеухи, раздаваемые налево и на право, по поводу и без, Женька была «не жадная».

Вот только Митю ей «повоспитывать» удавалось не часто.

За те два года, которые семья Мити прожила у Женьки «из милости», отлупцевать пацаненка, как своих собственных детей, ей, пожалуй, не удалось ни разу.

Митя, росший ребенком тихим и спокойным, почти никогда не отходил от Надежды, своей матери. А уж Александра, своего отца, Митя просто обожал. Мальчишка всегда был под присмотром, что не давало Женьке возможности «отпустить на волю» свой вздорный нрав. И если, по большому счету, на Надежду ей было начхать, то брата своего Женька побаивалась и «связываться» с ним не хотела.

А ведь она строила такие планы на жизнь богатую и безбедную, когда согласилась «приютить» в своей каморке младшего брата с семьей.

Александр, младший брат Женьки, еще десять лет после окончания Войны служил на военном корабле в Городе Русских Моряков.

Туда же, в Город Русских Моряков, он привез свою жену, чернобровую, кареглазую молочанскую казачку, красавицу Надежду.

Там же, в Городе Русских Моряков, родился Митя, их сын.

Женька «рассчитала» все до последней копейки и «разметила» все по дням.

В ее представлении Александр, сразу по приезде, вот буквально на следующий день, должен был отправиться в рейс. Желательно в «заграницу», шоб дома бывал пореже, а денег привозил побольше. И Женька, как старшая в семье, будет «мудро» распределять капиталы и руководить семьей.

Но планам Женьки сбыться моментально, было не суждено…

… Все, кто родился в Городе у Моря, не важно, в семье моряка, или в какой-то еще, знают по рассказам отцов и дедов, о том, что такое «ВИЗА», и каких трудов стоило ее заполучить в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов. Знают, что такое «Особый Отдел» и какие «подводные камни» могут встретиться жаждущему визы и дальних рейсов, когда документы доберутся таки до «Особого Отдела»…

Почти сразу Александру в визе было отказано. Что тому было причиной, Александр рассказывать и объяснять не любил. Никогда он не вдавался в подробности, ни сразу, ни много лет спустя.

Женька всплеснула руками, попыталась «поучить жизни» младшего брата, представив себе все прелести жизни «на куче».

А «куча» была немаленькой.

За сатиновой шторкой, отгораживающей крохотный угол комнаты, жили Женькины квартиранты, молодая семья, которую не в меру жадная баба, взяла «на постой» за определенную сумму.

Как размещались в крохотной комнатенке полуподвала три семьи, представить сейчас не просто сложно, а невозможно в принципе. Но размещались. И жили.

Продолжая все так же добиваться открытия визы, Александр, бесконечно влюбленный в море, не мыслящий для себя ни другой работы, ни иной судьбы, пошел работать на завод.

Именно там, на заводе, он и встретился с местным «особистом», который оказался не только его сослуживцем, но и дальним родственником. Так, «седьмая вода на киселе», но все же этих, весьма условных, родственных связей хватило, чтобы «особист» решил принять участие в судьбе демобилизованного военного моряка.

Два года, долгих, бесконечных два года ушло на то, чтобы семья, сцепив зубы, ни в чем не возражая вечно недовольной Женьке, жила в кошмаре и ждала…

Но оно того стоило!

Через два года Александру открыли вожделенную визу и он ушел в свой первый рейс.

Ушел, оставив в Городе у Моря жену и пятилетнего сына.

Ушел, зная, что его семья совсем скоро переедет в новую квартиру. Подальше от его сварливой сестрицы. Подальше из сырого полутемного подвала, наполненного ароматами керосинки, пригоревшей пищи и запахами тел девятерых человек.

* * *

Митя, распахнув глаза навстречу новому дню, сел в кровати.

Солнечный луч, словно убедившись в том, что дело сделано, проскользил по комнате и отправился дальше, погрузив унылую каморку полуподвала в привычный сумрак.

В любой другой день, Митя, взяв ломоть хлеба с маргарином, щедро посыпанный сахаром, отправился бы во двор. В любой другой – но не сегодня!

Еще вчера мама сказала, что завтра утром приедет грузовик, они погрузят свои пожитки и переедут в новую квартиру.

Ну вот, «завтра» наступило! Митя, успевший натянуть штанишки и рубашку, к переезду готов!

– Мама! Грузовик уже пришел?

Мамина рука отодвинула занавеску:

– Уже встал? Вот молодец! Иди умойся, позавтракай и будем ехать. Грузовик во дворе. Осталось твою кроватку в кузов поставить и в путь! В новый дом, к новой жизни.