…и дольше жизни длится…

Через полчаса, отправив Митю и Тоню играть во двор, подруги присели к столу. Анна укачивала маленького Валерчика, которого только что покормила и перепеленала. Малыш довольно и сыто посапывал и скоро уснул на руках у матери.

– Я слушаю, Надя, говори уже, не томи.

– Тут вот какое дело, Анечка. Я ведь отпуск взяла на время переезда. Через три дня он закончится и мне нужно выходить на работу. И я вот о чем подумала: детский сад далеко, да и неизвестно, сколько времени уйдет, чтобы Митю туда оформить. Не согласилась бы ты присмотреть за ним, пока я на работе? Я понимаю, что у тебя новорожденный малыш и не обижусь, если откажешься.

– Ну что ты, Надя! Конечно присмотрю! Мне совсем не тяжело, да и сын у тебя мальчик хороший и спокойный. И с Тонечкой моей они уже сдружились, – Анечка быстро говорила и кивала согласно. Казалось, она обрадовалась, что сможет сделать для подруги «такую малость».

– А где ты работаешь, Надя?

Надежда усмехнулась:

– Не поверишь. На Привозе!

– Как на Привозе? – Анечка удивленно вскинула тоненькие шнурочки бровей: – А что ты там продаешь?

– Мед, – усмехнулась Надежда.

– Мед? А где ты его берешь?

– Это долгая история, – Надежда барабанила пальцами по столу.

Анечка, не спуская с рук спящего сына, подошла к окну. Митя и Тоня играли в песочнице, что-то оживлено выстраивая из недавно завезенного песка. Убедившись, что с детьми все в порядке, Анечка вернулась к столу:

– Так мы, воде, никуда и не топимся. Расскажи, если ты, конечно, мне доверяешь.

– Доверяю, – задумчиво ответила подруга…

* * *

По бескрайним просторам Таврической губернии издревле кочевали многочисленные таборы цыган.

Они разбивали свои шатры от Херсона до Днепровских порогов, славного пристанища Запорожской Сечи.

Иногда забредали в Крым.

Но Крымский полуостров тех лет, безводный и пустой, был неинтересен для ромов, непригоден для кочевой жизни. И поэтому, погрузив на повозки шатры, жен и детей, табор отправлялся в путь.

Туда, где текут полноводные реки.

Туда, где земля щедрая и «родючая».

Туда, где много городов и сел.

Туда, где люди сытые и нежадные.

Туда, где есть возможность и заработать и просто чем-то поживиться простому рому.

Старый Днепр, питающий свои могучие воды множеством впадающих в него речек, речушек и просто ручьев был всегда привлекателен для цыган.

Вокруг небольших городков и сел было вдосталь пустующей земли, где ромы могли спокойно разбить табор и жить, никого не опасаясь, столько, сколько им захочется.

Войны и революции не заботили ромов.

Культ семьи и принадлежность к роду, определяли все.

Через несколько лет после очередной революции в Империи, в одном из изгибов реки Молочная, недалеко от ее устья, раскинул шатры цыганский табор.

Табор был в этих местах уже не раз.

Три небольших городка, расположенных не так чтобы уж очень далеко друг от друга, и несколько богатых сел давали возможность поработать и заработать, как мужчинам, так и женщинам.

Основной костяк табора состоял из тех семей, которые занимались разным промыслом, не мешая друг другу, не отнимая у товарищей «кусок хлеба».

Первая семья, поставив шатры, выгрузив из кибиток женщин и детей, немедленно занялась сооружением кузницы, все необходимое для которой перевозилось с собой.

И пока мужчины этой семьи рубили лес и сооружали навес над наковальней, мужчины второй семь отправились в один из городков, чтобы купить пару-тройку лошадей подешевле, а потом перепродать их подороже на ярмарке в другом, соседнем, городке, заработав таки образом на жизнь своим семьям.

Третья семья занималась тем, что сегодня назвали бы «шоу бизнесом». Им принадлежал сытый и ленивый медведь, с которым мужчины выступали на ярмарочных площадях. Женщины этой семьи были лучшими плясуньями и певуньями, развлекая своим искусством не только ярмарочный люд, но и радуя соплеменников вечерами у костра.

Во главе это сообщества, правя им, решая возникающие вопросы, как с властями, так и внутри табора, был, принадлежащий к семье кузнецов, начавший уже стареть Барон.

Барон не признавал в своем таборе ни конокрадства, ни других противоправных действий. При этом, ни гадание, ни выпрашивание милостыни всеми возможными способами, противоправными не считались. Если человек добровольно расстается с деньгами – ну что ж, это его решение. А то, что решение это принято «дурною головою» – так это не проблема рома.

Пятеро детей барона были его гордостью и усладой его очей. Любимый старший сын, Константин, уже через несколько лет должен был принять от отца бразды правления, а пока – осваивал мастерство кузнеца под руководством отца и дядьки.

На Константина заглядывались многие девушки в таборе. Высокий, черноглазый и чернобровый, кудрявый брюнет, да еще и сын Барона, был мечтой не одной красавицы. Но Барон своего первенца неволить не хотел. Не сватал за Костю девушку по своему выбору. Все ждал, когда же юноша сам выберет для себя спутницу и мать для своих детей.

И Костя выбрал…

В один из ярмарочных дней Костя увидел в толпе праздношатающегося народа, белокурую, сероглазую Лизаньку, приехавшую в город на ярмарку с отцом.