I don't wanna be in love (СИ)

— Стефани влюбилась в тебя месяца два назад, когда вы были друг другу почти что никем. Я поняла это, хотя она упрямо пыталась скрыть от меня правду всё это время. Она сильно страдала, но продолжала молчать, пока мы с тобой были вместе. Но на чужом несчастье счастье не построишь, верно? — отчеканила Лорен, глотая коварные слёзы.

Я смотрел на её перекошенное от боли лицо, но продолжал слушать, затаив дыхание. Ей трудно давались слова, голос предательски дрожал, и грудь вздымалась от прерывистого дыхания. От каждого слова, врезавшегося в моё сознание, в глазах темнело, а ноги становились ватными. Я слышал второй раз за день то, что так яро отрицал целый месяц: Стефани меня любит. Мое сердце дребезжало с невероятной силой: жизнь, ставшая для меня адом, больше никогда не будет прежней.

========== 15. Выпускной ==========

Первая любовь — единственное жгучее чувство, которое по необъяснимым причинам не может выжечь из сердца безумный ветер времени. Это неукротимое чувство оставляет на душе неисчислимые отметины: у кого-то — светлые лучи, а у кого-то — кроваво-черные шрамы.

Человек неосознанно погружается в омут воспоминаний, потому что первая любовь, не смотря на боль, обиды и тревогу, когда-то вселила в него неведомую силу — огонь надежды. Это был первый опыт, неважно удачный или горький, но в тот момент безмятежная жизнь абсолютно изменилась, разрушая все рамки и предостережения: на дне сердца заструилось непознанное чувство, которое изменило устоявшиеся взгляды и заставило мыслить по-другому.

Первая любовь — робкие, совершенно бесхитростные, но при этом весьма необычные и яркие чувства. Впервые в жизни человек сталкивается с подобными испытаниями, так сказать проверкой на «прочность» эмоционального плана. Шабаш чувств, тонна адреналина и умственная кома. Влюбляясь впервые, мы становимся так наивны, растерянны, уязвимы и сумасбродны.

Первое чувство открывает в нас уникальный дар, данный Богом — счастье любить. Лишь первое чувство может быть столь чистым. Всё, что после — взрослее, скучнее, рассудочней, порочней. Да, чем человек старше, тем многограннее его чувство, да — оно может быть глубже. Но не может быть отчаяннее. И увереннее: это навсегда. Без нее не жить, не улыбаться, не дышать.

Первая любовь — как первый шаг. Сделав его, ощущаешь силы для покорения мира. Восторг открытия, отсутствие страха и крылья за спиной. Она остаётся с нами, как волшебный подарок небес, наполнивший душу чем-то сильным, прекрасным, неизведанным. И болью. «Почему-то в любви, что приходит в пятнадцать, очень мало кому повезло» — спел кто-то из бардов. И это правда. Очень уж мало примеров счастливой первой любви, которая получила продолжение и стала счастливою жизнью в любви. Когда речь заходит о сильных чувствах, которые греют сердце двум людям, нельзя сомневаться и бездействовать: всегда есть шанс, что ваша первая любовь — это человек, предназначенный судьбой, и вы проведете с ним великолепную жизнь, вспоминая, как однажды всецело отдались чувствам.

Мистер Ховард сидел на черном кожаном кресле, недовольно теребя в руках стакан виски. Серые глаза подозрительно ярко светились, блуждая по тёмно-бежевым стенам кабинета. Взгляд мужчины невольно остановился на фотографии в серебристой рамке. На ней были запечатлены его две любимые женщины — жена и дочка. Ради их безопасности Роберт был готов свернуть шею любому, кто посмеет подойти к ним ближе, чем на метр.

Кривая ухмылка томилась на лице, а густые брови, сведенные на переносице, свидетельствовали о яром недовольстве. Ховард понятия не имел, что Дилан ОʼБрайен забыл в его кабинете ранним утром, но с уважения к дочери намеревался все-таки выслушать его. Роберт был примерным отцом, но друзья Стефани слабо его интересовали: мужчину заботило только спокойствие дочери. Дилан заметно мялся перед началом разговора, а от осуждающего взгляда мистера Ховарда его кидало в жар. Роберт пристально наблюдал за каждым движением подростка, словно высчитывал количество вздохов. Только слепой мог не заметить, что парень чем-то озадачен.

— Так о чём ты хотел со мной поговорить, Дилан? — вскинул бровью мистер Ховард и откинулся на спинку кресла. В его серых глазах мерцала дымка откровенного интереса, и длинные пальцы всё крепче сжимали стакан с ярко-жёлтой жидкостью.

Дыхание мужчины заметно участилось, а голос казался сдавленно-глухим, но Дилан по-прежнему исследовал глазами ковёр под ногами, впиваясь пальцами в подлокотники кресла. Шатен не решался заговорить последние несколько минут, потому что нужные слова разбрелись за пределы сознания. Несмелые мысли спутывались в тугой комок, отдаваясь жгучей головной болью. В душу закрадывался неотступный страх, что Стефани не одобрит его идеи и может обидеться, но пути назад не было.

— Я хотел поговорить с Вами о выпускном Стефани, мистер Ховард, — тяжело вздохнул Дилан и поднял на мужчину полыхающие глаза.