...И двадцать четыре жемчужины

Бурмин перевел взгляд на полковника.

— И что в этом криминального?

— Пока ничего. Но надо выяснить, где, когда и с чьих картин это сфотографировано. Странно, что эти кадры не на целой пленке, а в отдельном конверте, без какой-либо надписи. Зачем это ему? Судя по пейзажу с лошадьми, это похоже на Камчатку или Колыму.

— Вы думаете, Герман Иванович, он эти кадры здесь приобрел?

— Вероятнее всего. Они вложены в наш обычный почтовый конверт. Он найден в справочнике, принадлежавшем туристу Фогелю. Созвонись-ка с Озерцевой, может быть, ей эти картины знакомы.

Бурмин забрал пленку, прошел в свой кабинет. Набрал номер Озерцевой и договорился, что будет у нее по делу через четверть часа.

 

Озерцева встретила Бурмина дружески:

— Для меня знакомство с вами — событие. Первый раз в жизни с живым детективом разговариваю...

— Ну и как? Очень ли похож на героев детективного жанра, как теперь это называют?

— По-моему, не очень. И это хорошо. А вы, наверно, любите свою работу?

— Не так просто ответить на ваш вопрос. С одной стороны, интересно — столько узнаёшь нового... Но приходится иметь дело с негативными явлениями нашей жизни. Смотришь на иного субъекта и видишь, что определение «человек — это звучит гордо» к нему никак не подходит. И насчет романтики в детективах часто сильно преувеличено. Очень много будничной, довольно нудной и кропотливой работы... И все-таки не стал бы менять свою профессию ни на какую другую... Так-то!

— Но я вас отвлекла от дела...

Бурмин достал фотопленку и увеличительную линзу.

— Посмотрите-ка, Нина Ивановна, эти снимки. Знакомы ли они вам?

Нина очень уж быстро, как показалось Бурмину, просмотрела пленку. Он заметил, что она несколько смутилась и, чтобы скрыть это, низко склонилась над столом. Протягивая пленку Бурмину, как-то нерешительно сказала:

— Пока не могу определить, чьи картины... по мелким кадрам трудно судить... А что, разве они имеют какое-нибудь отношение к муренинской коллекции?

— Нет, это несколько иное дело, но, если вы узнаете, кто автор этих картин, сообщите, пожалуйста, мне.

— Хорошо.

После ухода Бурмина Нина старалась разгадать, что же произошло? Почему у Бурмина оказались фотографии с картин Анохина? В какую же историю он попал? Ей было совестно, что солгала Бурмину, но старалась оправдать себя — сначала нужно попытаться узнать у Анохина, почему пленка очутилась в милиции. «Скажу Бурмину чуть позже, ничего страшного в этом нет... Надо немедленно повидать Павла». Она несколько раз звонила Анохину, но в мастерской его не было.

ПЛАН «ИОНА»

Будучи однажды в Старицком, Эньшин встретился тайком с работником тамошнего музея Лисовским. Эта встреча была не первой — их связывали «дела» весьма щекотливого свойства, которые они предпочитали держать в тайне.

Усадив Эньшина к столу, Лисовский развернул сверток и положил перед ним две небольшие иконы:

— Вот предлагаю — купите... деньги очень нужны.

— Интересно, когда это они вам были не нужны? — съязвил Эньшин.

— Ну, уж это мое дело. Не хочу чужим продавать.

— Скажите лучше, что опасаетесь.

— Хотя бы и так. Я же прошу немного — за обе всего три десятки...

— Да вы что, за дурака меня считаете? Красная цена этой «доски» — пятерка.

Эньшин знал, что Лисовский хорошо разбирается в древней живописи и не отдаст задешево иконы, если они действительно ценные. Эти же иконы были изготовлены для продажи малоимущей части населения в первом десятилетии нашего века. К доске прикреплены штампованные на жести изображения: на одной богоматерь с младенцем, на другой Николай-чудотворец.

— Пятерка... — презрительно процедил Лисовский. — Да я их просто не хочу у себя оставлять... Иконки неплохие... Мне их старуха одна принесла, рассказала, что мужик ее покойный находился при Муренине до самой его смерти. А вот эта, — Лисовский ткнул пальцем в иконку с изображением богоматери, — в изголовье у Муренина висела. Муж старухи себе забрал, она у них и была до сих пор.

Эньшин уже прикинул, что хоть перепродажа этих «досок» денежного дохода и не сулит, но необязательно их продавать. Они годятся в качестве подарка. Ведь для несведущего поклонника моды не имеет значения истинная ценность иконы. Нужно лишь придумать для нее легенду, и тогда даритель будет вознагражден какой-нибудь нужной ему услугой. Можно к тому же сослаться на давний обычай, что иконы дарили в знак особого уважения и почитания.

Эньшин решил взять иконы:

— Ну вот, Лисовский, нечего мне сказки рассказывать. «У Муренина в изголовье»... ерунда, но так и быть, дам за них по шесть рублей за штуку, цена хорошая.

— Нет уж, я их лучше Засекину под доски для письма уступлю.

— Нужны они ему... Ну, черт с вами, давайте обе за пятнадцать.

Сторговались за двадцать, и Эньшин, положив покупку в багажник машины, уехал.