И это пройдет…

Сразу после линейки Полину и Пашу увезли на дачу. Это была традиция, на 1 сентября жарили шашлыки и парились в бане. Полина очень ждала поездки, она обожала жить в деревне. Там она чувствовала себя абсолютно свободно. У нее всегда были занятия. Она бегала в лес за ягодами и грибами, за небольшую денежку работала на маленькой ферме, где научилась ухаживать за цыплятами, доить коз и обрабатывать растения. Пашка, напротив, предпочитал город. Но сегодня он был даже рад, что его увезли. Ему не хотелось провожать Олю, но он не знал, как об этом сказать. За лето Паша отвык от ее спокойствия и размеренности. Ему стало казаться, что Полина права, и Оля просто скучная. Они с сестрой безмятежно валялись на сене, смотрели через дырку в крыше сарая на небо и ни о чем не знали.

30 Октября 2004

«Районы, кварталы, жилые массивы

Я ухожу, ухожу, красиво.

Районы, кварталы, жилые массивы,

Я ухожу, ухожу красиво…

У тебя все будет класс, будут ближе облака,

Я хочу как в первый раз, и поэтому пока,

Ярко-желтые очки, два сердечка на брелке,

Развесёлые зрачки, я шагаю налегке…»¹³

Пашка бил по струнам нещадно, девчонки орали во все горло. День рождения Полины был в самом разгаре. После посиделок в Макдональдсе, где каждый слопал целую гору всякой вкуснятины, ребята отправились на набережную. На удивление, было не холодно. Листья облетели, небо почти не хмурилось, легкий прозрачный воздух дрожал в такт с бешеными струнами. Оля откинула прядь темных волос, щекотавших нос. Она думала о папе, ее терзала одна единственная мысль: уйдет он из дома к неизвестной ей женщине или нет? Девочка не могла представить себе, что останется вдвоем с мамой, их отношения портились день ото дня. Иногда Оле казалось, что мать считает ее виноватой в том, что у отца появилась другая. Девочка гнала мысли прочь. Но сейчас, глядя на буроватые волны мерно бегущей реки, она ощущала сильнейшую тоску и жажду перемен. Ей отчаянно захотелось, чтобы мама не была такой упрямой, чтоб они смогли поехать на другой континент. Оля мечтала увидеть Ниагарский водопад, Центральный парк, Статую Свободы, музей Гугенхайма, папа был в нем и привез оттуда альбом, посвященный Шагалу. Но больше всего ей хотелось попасть на Бродвей, там шли обожаемые девочкой мюзиклы. После того, как она увидела «Призрака оперы» и «Мулен Руж», Оля часто представляла, как однажды она окажется в шикарном зале, с золочеными, обитыми красным плюшем стульями.

3 января 2005

По перрону шумного вокзала мела пурга, она задувала в открытые двери вагонов, где закутанные до самого носа проводницы проверяли билеты. Ветер кружил полы их темных форменных шинелей, опрокидывал чемоданы, завывал под самым пузом поезда. Группа из 15 человек заканчивала посадку в плацкартный вагон. Они заносили последний багаж. В клетчатых полиэтиленовых челночных сумках был реквизит для спектакля. Пашка поставил у окошка свою гитару. Полина вытащила на стол большой термос с чаем и миску с лапшой «Доширак». Оля забралась на верхнюю полку и завернулась в шерстяное одеяло, она приехала на вокзал раньше всех и очень замерзла.

Аня впрыгнула в вагон в последний момент. Расталкивая всех, пробиралась она к своему месту. На платформе ветер сорвал ее шапку и унес далеко. Пока она бегала и искала ее, поезд дал предупредительный гудок. Девочка очень сильно испугалась, она не могла пропустить это выступление, первые в своей жизни гастроли. Большое событие, ей наконец- то досталась главная роль, в кои-то веки, не Полине, а ей. Лицо ее раскраснелось, глаза горели от возбуждения, влажные волосы мелким бесом крутились у висков. Она с размаху плюхнулась напротив Полины.

— Фу, какая пурга, — отряхиваясь словно кошка, произнесла Аня.

— Зато ехать прикольно, чур я на боковушке, — захватнически улыбаясь, ответила Поля.

— Да пожалуйста, я наверх не хочу, — мурлыкала Аня, — а где Оля?

— Я тут, — подала голос Оля, она свесилась с верхней полки и натянуто улыбнулась. Ей не хотелось никуда ехать, с тех пор как Пашка перестал с ней дружить, занятия в театральной студии стали поводом для грусти. Сначала Оля хотела поделиться своим секретом с Аней, но передумала. Подружка менялась на глазах. Ее интересовали только мальчишки. Стоило какому-нибудь мальчику появиться в радиусе 10 метров, как Аня начинала цвести фиалкой. В 8 из 10 случаев ей удавалось привлечь внимание. Одномоментно она превращалась из пронырливой девчонки в загадочную томную даму. Оля рассказала об этом маме. Та улыбнулась и посоветовала присмотреться к Ане и, возможно, поучиться. Но Оля не хотела такому учиться, она думала, что должна нравиться мальчикам именно такой, какая она есть, а все эти ахи, вздохи, беспрестанное кокетство — глупое жеманство.