И Гарри Поттера в придачу!

— Только попробуй! — я шагнула вперед. — Что, мало напортила? Если ты, мразь, тронешь моего ребенка или любого другого из детей, или Энн с Ричардом, то, клянусь всем, что для меня свято, вся Англия будет знать, что король Эдвард двоеженец. И что все его дети ублюдки. Может твою дочь и короновали, но ее дети ничто. Об этом будут кричать на всех перекрестках.

— А еще можно и про приворот добавить, — напомнил Драко.

Лицо Жакетты посерело.

— Откуда… — пробормотала она, — откуда … нет, никто не знает…

— Уходи! — крикнула я. — Убирайся!

Она подняла на меня безумные глаза.

— Будь ты…

— Силенцио! — взмахнул палочкой Люциус. — Уважаемая, вы полегче с проклятьями-то. А то как бы не аукнулось.

— Твои слова тебе в спину, — тихо сказала я.

Она уходила, сгорбившись…

— Ох! — выдохнула я.

Грейнджер трясло. Мне казалось, что ее сейчас вырвет.

— Мерзость! Какая же мерзость! — бормотала она. — Она пила кровь Энн! И пришла за Диком… За маленьким мальчиком! Неужели она думала, что мы его отдадим? И что, она и у него хотела кровь брать?

Тут ее все-таки вывернуло, и она бросилась в кусты.

— По-моему, — проговорил Люциус, — нам всем не мешает выпить. Саймон, тащи свою настойку.

Гермиона вернулась к нам и тоже хватила приличную порцию «лекарства». Сириус смотрел на нас квадратными глазами. Дик моментально забрался ко мне на колени. Шелтона не было, он ушел к своей зазнобе, а Хагрид был в лесу.

— А мне еще герцог не нравился, — прошептала Грейнджер.

— Ричард Глостер? — переспросил Драко. — Да он само очарование на общем фоне. За овощи, теплицу и мыло платит, с нас клятву взял, но особо не припахивает. Прислушивается к нашим словам, готов к сотрудничеству. А теперь представь на его месте эту фурию или еще кого. Пахали бы без продыху, а она бы только покрикивала. У нее достаточно власти, чтобы всем веселую жизнь устроить. Только сейчас приперло. А Барбара ее здорово напугала. Она же не может представить, что мы знаем позорную тайну короля потому, что в некотором роде из будущего. В некотором, потому что мы его меняем.

— За эту тайну Кларенс жизнью заплатил, — напомнила я, — последнее средство на самом деле.

Гермиона тяжело вздохнула. Я прекрасно понимала, что ее коробит. Ричард действовал в открытую и всегда был готов отвечать за свои поступки и платить по счетам, но это не отменяло того, что он с рождения привык к своей исключительности. Мне тоже было непросто принять какие-то вещи, но у бедной Гермионы, взращенной в толерантном обществе с демократическими ценностями, шаблоны продолжали трещать. Как она умудрилась прожить в таком вакууме? И в мире обычных людей хватало того, что ее так шокирует, а она еще и среди волшебников пожила. Или дело было именно в этой непосредственности и непринужденности, с которой действовал Ричард? В будущем не было принято называть вещи своими именами. Так это ханжество, только и всего.

Как бы Жакетта не решила все-таки ударить напоследок, ей-то терять нечего. Еще натравит дочурку с зятем. Хотя может и побояться, я ведь знала ее позорную тайну. А родство королевы Англии с упырем из болота — это вам не двоеженство. Проблема же с принцами и принцессами решалась специальным актом парламента.

Все-таки Дикон прав, решая свои дела с максимальной открытостью. Разведешь секреты на ровном месте и думай потом, когда и какой рванет.

Но все равно было жутковато. Скорее бы королевское семейство убралось из Миддлхэма, без них намного спокойнее. Да и безопаснее, чего уж скрывать.

Гарри тяжело вздохнул.

— Я так понимаю, — сказал он, — что если есть какие-то тормоза в виде религии, кодекса чести и тому подобного, то мы получаем Ричарда Глостера, а если ничего такого нет, то кого-то вроде этой мегеры или Маргарет Бьюфорт. Осознание своей исключительности и особых прав есть, а тормозов нет. Видят цель — не видят препятствий. Точнее — не замечают ни законов, ни живых людей, прут напролом.

— Барбара, из дома ни ногой, — сказал Снейп, — тут могут и шпионов оставить, а потом вдруг вызвать тебя вроде как к больному или в замок. Герцог и герцогиня к нам дорогу знают, не заблудятся. Блэк, карауль и дальше! Мне все это очень не нравится.

Еще бы. Я с трудом могу себе представить кого-то, кому могло бы такое понравиться.

Вечером меня навестил черт.

— Не трясись ты так, — снисходительно проговорил он, — ты мне на нервы действуешь. Жакетта — баба суеверная, она сдалась, признала твою победу. И вообще скоро помрет.

— Слушай, — спросила я, — а в другой реальности что, Третьего Солнца не было? Поэтому все получилось?

— В другой реальности Барбара была не такой сильной, как ты, — ответил черт. — Ты же понимаешь, что она существовала, как и брат Саймон? Это вы заняли готовое место, остальные должны как-то пристраиваться. Барбара больше, чем ты общалась с Ричардом, влюбилась в него по уши и решила провести с ним хотя бы одну ночь. Упырь пришел не за сильной ведьмой, он почуял Третье Солнце. Потом все могло быть иначе, но в игру вступила Маргарет Бьюфот, и Плантагенеты были обречены.

Я нахохлилась.

— Поплачь еще! — фыркнул черт.