И Гарри Поттера в придачу!

— Читать про это — не значит повторять, — ответила я. — У Плутарха таких подробностей нет, там жизнеописания, а Светония дамам лучше не показывать. Римляне другими были, не такими как мы. И не видели ничего плохого в любых наслаждениях, даже в самых жестоких и низменных. Кровавые зрелища, непристойности — это часть их жизни, они бы удивились, что мы не такие же.

Дикон задумался.

— Мне не нравится, что ты читаешь такие книги, — наконец проговорил он, — это не для женщин.

Я вздохнула.

— Я уже прочитала их, — ответила я, — и попойки, разврат и убийства мне не понравились.

Он промолчал. Так, начинается контроль. Сейчас мою библиотеку прошерстят вдоль и поперек. И чего нас понесло в замок… Вопрос риторический.

На принесенные книги Тацита, Плутарха и Флавия Дикон только взглянул и кивнул. И уставился на меня. Я пошла в свою комнату, он последовал за мной.

— Вот, — достала я «Жизнь двенадцати цезарей», — эти книги. Я могу их убрать и дать слово, что не покажу Дику, но не отдам.

Хорошо, что «Сатирикон» у меня на самом дне под тканью.

Дикон молча просматривал книги. Черт, он на Овидия так не реагировал, что случилось-то?

— Ты не будешь это читать, — наконец сказал он, — это не для женщин.

— Заберешь и будешь читать сам? — тихо спросила я.

Он опасно прищурился. Я не опустила глаз — не дождется. Он отложил книгу и шагнул ко мне. Я не отступила. Еще один шаг. Еще…

— Интерес к таким вещам оскверняет, — сказал он.

— Ты считаешь меня грязной? — спросила я.

— Нет.

— Или ты думаешь, что прочитав про это, кто-то начнет насиловать детей, убьет свою мать или станет жить со своими сестрами? Это темная сторона прекрасного Рима, не более того.

— И тебя притягивает тьма?

— Свет и тьма неразделимы, Дикон. Если не будет тьмы, то свет уничтожит все живое, а тьма тоже нуждается в свете.

— Значит, ты моя темная часть? — быстро спросил он, сдергивая с моих волос покрывало.

— Мои темные волосы не делают меня исчадьем ада, — ответила я, — а светлые локоны бывают не только у ангелов.

— Но в тебе есть что-то такое, что я не могу понять, — сказал он, проводя ладонью по моим косам, — и это что-то действительно темное. Я никогда никого так не хотел, но в тебе нет нежности, кротости, покорности, перед тобой не хочется опуститься на колени.

— А чего же хочется? — спросила я. — Намотать косы на кулак и потащить в постель?

Он как раз зажал обе косы в кулак.

— Вырвать твой ядовитый язык, — ответил Дикон, — и да, этого тоже хочется.

— Не увлекайся, — прошептала я, — а то еще и ударить захочешь, а этого я никогда не прощу!

Он все-таки намотал мои косы на кулак, заставив меня поднять голову, но больно не делал.

— Нет, — ответил он, — не ударю. Этого мне никогда не хотелось. Но то, что ты со мной делаешь…

— Дикон, — тихо сказала я, — если я вдруг стану нежной и покорной, то это буду уже не я. Неужели ты этого хочешь?

— Нет! — отрезал он.

Я облизнула пересохшие губы. Он рвано выдохнул. Похоже, что это оказалось последней каплей, потому что меня подхватили на руки и потащили на кровать.

Разорюсь на платьях.

— Ты так и будешь рвать мою одежду? — тихо спросила я, приподнявшись на локте и глядя на него сверху вниз. Бережно провела кончиком пальца по упрямо сжатым губам, по подбородку. Он прикрыл глаза.

— Не сердись, — сказала я.

Он молчал. Я потянулась и поцеловала его в губы, в подбородок, в шею и прижалась к груди. Меня погладили по голове. Не злится. Думает. Я потерлась щекой о его грудь. Он фыркнул.

— Ластишься?

Я вздохнула, погладила его по плечу. Тут много можно было чего сделать на самом деле, но это было бы самоубийством. И концом всему. Придется сдерживать свои порывы и желания. Разве что лизнуть чуть солоноватую кожу, а дальше нельзя.

— Хочешь, я отдам тебе все мои платья? — спросила я, вырисовывая пальцем замысловатый узор на его груди. — Будешь рвать, когда рассердишься.

Он резко перевернулся и теперь сам был сверху, а я запустила руки в его волосы и перебирала мягкие пряди. Он улыбнулся.

— Ты больше не будешь читать таких книг, — сказал он.

— Не буду, — сказала я, — даю тебе слово. На свете столько всего интересного. Я как раз хотела Беду Достопочтенного* почитать. Тебе копию сделать?

— Сделай, — согласился он. — А я думал, что ты будешь настаивать на своем. Эти книги остались от твоего мужа?

— Не только, — сказала я, не желая врать, но ведь и от упыря кое-что осталось — по черной магии. А еще травники и сборники рецептов зелий. — Дикон, книги нельзя уничтожать.

— Я и не собираюсь их уничтожать, — ответил он, — и понимаю, что прочитав все это, можно понять, что нельзя делать и что дурно. Просто меня беспокоит, сколько ты знаешь о тайном, запретном, недозволенном.