I Hate You So Much (СИ)

Я открываю глаза, оказываясь в темноте, и резко сажусь. Не знаю, сколько сейчас времени, но казалось, будто этот сон длился не пару часов, а целую вечность. Все тело ломит, моя голова кружится и на моих щеках все еще следы от слез. Я чувствую ужасную слабость во всем теле, но заставляю себя сесть на диване, осторожно свешивая ноги на пол. Мое тело пробивает мелкая дрожь; я касаюсь ледяных ног и провожу по коже, опуская ладони вниз, чтобы хоть немного согреть. Шторы разлетаются от сильного ветра, а сами окна, кажется, готовы вылететь от следующего порыва.

Мое состояние близко к полуобморочному, я чувствую сильную тошноту и слабость. Картины из моего сна все еще стоят перед глазами, и я никак не могу прогнать это. Это был не просто отрывочный сон, это были воспоминания, которые я стараюсь забыть, но они вновь и вновь появляются в моем сознании, становясь только ярче. Словно я снова переживаю те дни раз за разом, по кругу. Я должна остановить это, неважно как, просто должна. В противном случае я действительно сойду с ума.

Я чувствую, что уже начинаю сходить, так как следующей мыслью в моей голове после сна является Луи Томлинсон. Даже не могу понять, почему именно он, но в голове всплывают картины того, как его длинные тонкие пальцы раскручивают свернутый пакет и достают оттуда небольшие упаковки без надписи. Как его голубые пустые глаза наблюдают за моей реакцией, и как громко он смеется, когда я пытаюсь остановить его. Я уверена, что пара таблеток все еще остались в салоне моей машины после того, как я ударила его по руке, отказываясь принимать какую-то дрянь вместе с ним.

Я протираю глаза, прежде чем открыть их и попытаться разглядеть часы. 4 утра, моя аптечка разбросана по полу и я совершенно не могу найти хоть какие-то лекарства, которые сделают мое самочувствие хоть немного лучше. Моя головная боль и тошнота перебарывают желание упасть в кровать и проспать сутки, поэтому я пересиливаю себя и поднимаюсь на ноги с твердым желанием пойти в аптеку.

От осознания моего положения мне хочется убивать — круглосуточная аптека находится за 6 кварталов от дома, а моя машина в ремонте. С надеждой, что все сумасшедшие еще спят, я одеваюсь и выползаю на лестницу. Остановившись на площадке, я подхожу к окну и прижимаюсь лбом к холодному стеклу, чтобы хоть как-то снизить этот ужасающий жар. Я буквально горю, готова погрузиться в ванну со льдом, так плохо я себя чувствую. Но я должна взять себя в руки и оторваться от этого чертового стекла, чтобы дойти до аптеки.

Когда я открываю входную дверь, меня обдает ночным ледяным воздухом, отчего я вздыхаю с облегчением и медленно выдвигаюсь на пустую улицу. Этот район довольно спокойный, мне не стоит так сильно переживать, однако я все равно дергаюсь при каждом шорохе или звуке. Уличный фонарь, свет от которого мигает, начинает давить и моя голова кружится еще сильнее. Я стараюсь дышать глубже и спокойнее, чтобы усилившаяся тошнота ослабла, и у меня не создавалось чувства, будто меня вывернет на тротуар прямо здесь, на месте. Тошнота и рвота сопровождают меня, кажется, на протяжении всей моей недолгой жизни. Мои вечные спутники.

Я прохожу большую часть дороги и останавливаюсь у перекрестка, чтобы посмотреть на окна дома напротив. Подумываю о том, чтобы набрать номер подруги и попросить помочь мне, но Черный Форд хэтчбек стоит у дома рядом с Пежо светло-голубого цвета, а это значит, что родители Алексии сегодня дома. Но машины подруги я не вижу и окно в ее комнату открыто. Очевидно, она снова удрала без разрешения родителей. И я более чем уверена в том, что знаю с кем она сейчас.

Неприятное ощущение, будто кто-то следит за мной, я стараюсь запрятать как можно дальше, но мне становится лишь тяжелее. Я будто чувствую на своей спине пристальный взгляд, отчего становится ужасно некомфортно. Стараюсь прибавить шаг и не обращать на это внимания, в конце концов, моя паранойя никуда не делась. Поворачиваю за угол и перехожу на бег, чтобы оторваться от этого. Я не знаю, следит ли кто-то за мной, но если это так, то он явно упустил свой шанс — пара метров, и я толкаю входную дверь в круглосуточную аптеку, нарушая тишину звоном колокольчиков. Фармацевт смотрит на меня недовольно, откладывая газету в сторону и протирая сонные глаза. Я кладу перед ней список лекарств, и выжимаю из себя сожалеющую улыбку. Я знаю, что это их работа, но я ничего не могу с собой поделать — каждый раз мне кажется, будто я веду себя мерзко, если прихожу в круглосуточный магазин за чем-либо.