«И я ищу, ищу, ищу». Судьба советского офицера

Этот молодой человек нередко просил разрешения снимать вечера на кинокамеру, иногда он оставался, чтобы задать какие-то вопросы, и очень часто заговаривал с Татьяной, которая присутствовала почти на всех вечерах, которые проводил Теремрин.

– А вы какими судьбами? – спросил Теремрин.

– Привели сюда дела, – уклончиво ответил молодой человек. – Вот, спешу на автобус. Сегодня нужно быть в Москве. А Татьяна приехала? – вдруг спросил он, с любопытством оглядев Елизавету.

– Нет-нет. Татьяна в Москве, – поспешно ответил Теремрин.

– Ну, мне пора, – сказал молодой человек, кивнув на приближавшийся автобус. – До встречи на вашем вечере.

– Счастливого пути, – пожелал Теремрин.

Автобус отошёл, и они с Елизаветой продолжили прогулку. Теремрин почувствовал, что её заинтриговал вопрос о Татьяне, но спрашивать она стеснялась и он зачем-то пояснил:

– Татьяна, – виновница, отчасти, нашего знакомства, – пояснил Теремрин, – Это та самая кузина, из-за которой я помчался в Пятигорский храм. Но, представьте, как говорится, Бог спас. Моя мама оказалась приёмной дочерью Татьяниных дедушки и бабушки.

– То есть, вы хотите сказать, что греха не было? – пытливо глядя на него, спросила Елизавета.

– Кто ответит нам, что есть грех? Да и пронзительно прав знаменитый художник Поленов в первоначальном названии своей картины «Христос и грешница». Вам ведь знакомо это его творение?

– Конечно, – сказала Елизавета. – Так каково же первоначальное название?

– Кто из нас без греха!?

– Да, многозначительная фраза, – заметила Елизавета.

– Но к вам она отношения не имеет, – уверенно сказал Теремрин.

– Это почему же?

– Вы безгрешны!

– Тот, кто считает себя безгрешным, уже грешит, – возразила Елизавета, –Я же безгрешной себя не считаю. Откуда вы знаете, грешна я или не грешна? Человек, порой, и сам ничего сказать не может. Ведь грешными могут быть не только дела и не только слова. Грешными могут быть и мысли – а мысли наши известны Создателю!

«Грешна в мыслях? – подумал Теремрин. – Так вот почему она благодарила меня тогда, на Курском вокзале! А ведь мне было это понятно, и приятно… Она хотела сказать, что не устояла бы?! И сейчас подтвердила это? Как расценить? Намёк? Нет, если и намёк, то намёк обратный – она считает грехом то, что могло или может произойти. А раз так, то и произойти не может, а точнее, не должно произойти».

Собственно, вот уже более полугода, с того момента, как вспыхнула ярким пламенем их взаимная любовь с Татьяной, Теремрин почти и не думал о других женщинах. Во всяком случае, встреч у него ни с кем не было. Эта встреча стала первой. Но он пошёл на неё не ради самой Елизаветы, не ради встречи с нею, а ради её дедушки. Ну а то, что они оказались наедине под сияющим шатром звёздного неба, то, что проговорили всю ночь, вовсе не означало ничего, кроме неясной, но пленительной духовной их близости, которая вряд ли могла перерасти в близость иную, почитаемую Елизаветой греховной.

– Так вы мне не ответили на вопрос о том, считаете ли то, что было у вас с несостоявшейся кузиной, греховным? – спросила Елизавета.

Теремрину не хотелось продолжать разговор на эту тему, и он был даже удивлён, что Елизавета задала столь щекотливый и каверзный вопрос. Но, поразмыслив, он понял, что ей почему-то важен ответ. Ведь она, совсем ещё молодая и удивительно привлекательная женщина, обрекла себя на аскетическую, почти монашескую жизнь в миру, изобилующем множеством соблазнов. Вряд ли она уж так равнодушна ко всем без исключения соблазнам мира, вряд ли её сердце потеряло способность любить, а душа воспламеняться мечтами и грёзами.

И она скрылся за стихотворением. Не за своим, он прочитал удивительное стихотворение Ивана Алексеевича Бунина…

Тяжела, темна стезя земная.

Но зачтётся в небе каждый вздох:

Спите, спите! Он не спит, не дремлет,

Он вас помнит, милосердый Бог.

– Кто это? – спросила Елизавета. – Точнее, чьё это стихотворение?

Теремрин пояснил и она снова поинтересовалась, откуда такие строки, из какого произведения…

– В Бунинском сборнике значится: «Тэмджид». Он не спит, не дремлет. (Коран)

– Коран?

– Пусть вас это не тревожит. Вы не предаёте веру, слушая такие стихи. Тэмджид – древний святой гимн. Но мне понравились только четыре строки из того, что написал Бунин. Остальные тоже хороши, но не тронули душу. Но разве что…

Есть глаза, чей скорбный взгляд с тревогой,

С тайной мукой в сумрак устремлен,

Есть уста, что страстно и напрасно

Призывают благодатный сон.

Прочитал и тихо сказал:

– Да, есть глаза со скорбным взглядом.

Елизавета промолчала.

Они возвращались по просёлку. Слева, там, где когда-то было русло реки, ещё гнездилась молочная пелена, но уже искрились на взгорках россыпи росных бриллиантов. Ещё немного, и первые лучи солнца ворвались в отдохнувший земной мир, разбудив разноголосых птиц, заставив вскричать от радости деревенских петухов, приветствующих Божественный свет Солнца.

– Вот теперь будем весь день клевать носом, – сказала Елизавета, так и не дождавшись ответа на свой вопрос. – На сон времени не осталось.

– Вы жалеете?