«И я ищу, ищу, ищу». Судьба советского офицера

Прошли по полю довольно приличное расстояние и остановились у огромного Православного креста, где, по преданию, ступала нога Самой Царицы Небесной. Елизавета остановилась перед крестом, наложила на себя Знамение Крестное и прочитала молитву. Теремрин тоже перекрестился вслед за Ивлевым и Порошиным.

Внизу, под горой яркой синевой сверкал глаз небольшого озерка. Осторожно спустились туда, главным образом беспокоясь о Порошине, потому что Ивлев, хоть они и ровесники, довольно ловко ходил по бездорожью и спускался в овраги. Привык.

Ивлев, отойдя в сторонку и раздевшись до плавок, облился сам из принесённого с собою ведёрка, затем окатил ледяной водой своего однокашника, последовавшего его примеру. Теремрин набрал следующую порцию воды и посмотрел на Елизавету. Она растерянно проговорила:

– У меня даже купальника с собой нет. Как же быть?

– Сейчас я тоже окачусь водичкой, да, может, и искупаюсь, если Афанасий Петрович позволит?! – сказал Теремрин.

– В это озерко залезать как-то страшновато, – возразила Елизавета.

– Хорошо, тогда пару ведёрок на себя всё-таки опрокину, а потом и на вас, если позволите?

– Я лучше сама…

Закончив процедуру, Теремрин поставил перед Елизаветой ведро и сказал:

– Мы поднимемся наверх, отойдём от края обрыва и там подождём!

Минут через десять Елизавета вышла наверх, необыкновенно посвежевшая и ещё более похорошевшая. Она снова перекрестилась и прочитала молитву. Сказала:

– Удивительно, ну, просто удивительно… Как заново родилась!

На обратном пути Ивлев рассказывал Дивеевские предания о «стопочке Пресвятой Богородицы», о канавке, «три аршина в ширину, три аршина в глубину, три аршина в вышину», о самом батюшке Серафиме, которому двенадцать раз являлась Царица Небесная и который, пророчествуя, твёрдо говорил, что ни слова единого против воли Её не сказал.

Когда вернулись домой, обед уже был накрыт в саду под небольшим шатром, раскинутым над столиком. Стульями служили большие чурбаки. Обед оказался обильным и вкусным. После него не могло не сморить в сон, тем более, разговор протекал вяло – усталость давала о себе знать. Теремрин уже мечтал о сеновале.

Но когда направился туда, Елизавета неожиданно сказала: