И я там был

С Михаилом Александровичем Ульяновым я долго сидел в одной гримерке. Сейчас он мэтр, руководитель нашего театра, а тогда — молодой перспективный актер, лобастый, упрямый, сильный и в то же время по-сибирски деликатный человек. Я помню, как он, кстати, первый из нас, строил дачу. Видимо, очень уставал за этим занятием, и оно отвлекало его от творческой работы. Приезжал на спектакль взвинченный, швырял в угол свои измазанные в глине чеботы, в которых он возил какие-то кирпичи, и проклинал эту дачу. Но продолжал строить. Чтобы сделать приятное своей жене, Алле Петровне Парфаньяк, своей единственной в жизни любви. Алла Петровна всегда влияла на все, что он делал, за исключением творчества, и она является непременной частью биографии Михаила Александровича.

Ульянов сыграл огромное количество самых разных ролей и в театре, и в кино. Он играл крупных партийных деятелей, начиная с Кирова в пьесе Кремлева. Это была первая его работа в театре, когда он сменил М. С. Державина в этой роли. Он играл властителей и полководцев всех времен и народов — Цезаря, Антония, Ричарда III, Наполеона, Жукова и делал это превосходно. Это были роли хорошо сыгранные хорошим актером. Но ему были доступны и роли комедийного плана.

Неповторимость его индивидуальности, пожалуй, больше всего сказывалась там, где требовалось обнажить сердце. Я говорю не о сентиментальности, а о глубине чувства. Его гигантская, необъяснимая способность проникать в сущность российского человека, в какую-то пьяную глубинку, где тратится сердце, где правый вынужден постоянно доказывать свою правоту — ни с чем несравнима. Вот говорят, русская школа — это нутро, это русское сердце. Ульянов — один из лучших представителей русской школы в двадцатом веке. В ролях такого плана, как Егор Трубников в фильме «Председатель» по Ю. Нагибину или, тоже председатель, Едигей в спектакле «И дольше века длится день» по Ч. Айтматову, Михаил Александрович был неподражаемо велик — роли эти приобретали воистину вселенский трагизм. И он, вслед за Велимиром Хлебниковым, мог бы смело называть себя председателем Земного шара.

Но ведь сердца, по большому счету, не сыграешь — его надо иметь. Эта сердечная сторона натуры Ульянова проявлялась и в его жизни. Никогда не забуду, что с ним стало, когда мы, возвращаясь из очередных гастролей, ступили на трап, поданный к самолету — Алла Парфаньяк за время нашего отсутствия родила дочку, Лену, и стояла у трапа с ребенком на руках, — Михаил Александрович на какое-то время замер… И в ту же секунду у него из глаз буквально брызнули слезы! Он трогательный отец, а теперь и трогательнейший дед — он опекает свою внучку Лизу, как мамка.

Юлия Константиновна Борисова тоже оказалась и в жизни, и в творчестве совершенно уникальной и цельной личностью. Я ведь ее помню с самых первых творческих шагов в театральной школе, когда был ассистентом у Львовой. Меня поражало потом, откуда взялся у этой молоденькой, пухленькой девочки такой сокрушительный темперамент, такой пронзительный лиризм, такое сердце и такая глубина?.. Ведь поначалу ничего этого видно не было. И я теперь думаю, что мы часто ошибаемся, когда в училище окончательно характеризуем своих учеников. Может, они просто еще не успели проявить себя, не дозрели до того совершенства, которое свойственно их глубинной артистической натуре?..

Юлия Борисова сразу, с молодости, дала знать о себе в полной мере и заняла высокое место не только в театре Вахтангова, но и в нашем советском, российском театральном пространстве. С ее искусством знакомы многие — она прекрасно, с большой внутренней энергией исполнила роль Настасьи Филипповны в фильме «Идиот» по Достоевскому, замечательно снялась в фильме «Посол Советского Союза», сыграв одного из первых советских дипломатов Кольцову, прообразом которой послужила Коллонтай. К сожалению, список киноролей на этом обрывается. Может быть, у нее не было больше, достойных ее, предложений?.. И, конечно, она по праву долгий период играла все центральные роли в театре Вахтангова.

Но мало кто знает о цельности ее характера, о ее бескомпромиссности во всем. Будучи не удовлетворенной тем, что происходит в театре, она перестала принимать какое-либо участие в общественной жизни, отказалась от обсуждений спектаклей на художественных советах, хотя в личных беседах с Ульяновым, ему, как руководителю театра, высказывает свою точку зрения. Она осталась верна памяти своего мужа Исая Исааковича Спектора, тоже многосторонне одаренного человека, бывшего директором-распорядителем, а фактически — руководителем нашего театра. Хотя он и не вторгался в художественную сферу, тем не менее, очень помогал Юлии Константиновне, и она оправдывала эту помощь.