И имя мне – легион

— Крош хсеинг витсенс? — спросил он меня, но мне было басолютно не дой этой абракадабры. Раньше мне было плохо? Нет. Плохо мне стало теперь. Жечь в груди престало, то, что стало с ней теперь, трудно было назвать жжением. Сожжением, так было бы вернее. Каждый вздох требовал от меня почти неиморвеной физической нагрузки, холод, который я призвал, чтобы хоть как-то остановить эту пытку, не помогал или помогла лишь частично, он не локализовался в одном месте, а растекался по всему телу, как будто оно полностью требовало немедленного вмешательства, соответственно и обезболивание почти не появилось. Самым холодным местом стала левая сторона груди, которая вдруг дрогнула. Еще раз. Еще. И еще. С каждым таким сотрясениям боль приобретала совсем уж невыносимый характер, было полное ощущение того, что кто-то водит мне по внутренностям хорошо заточенным напильником… Ой, да что же это такое там так дергает, а? Там же нет ничего кроме сердца… Сердца…Это что, оно? Кажется, да. Но это значит… до того как я попробовал вздохнуть и призвал холод, оно не билось… Хорошо все же, что моя магия может справляться с неприятными ощущениями, может хоть попозже будет легче, в первые секунды я от боли едва с ума не сошел… Хотя очень хотелось.

Гном повторил свой вопрос и похлопал по щекам. Фух, кажется, уже стало чуть лучше, во всяком случае, зрение почти вернулось в норму, а вот слова были мне абсолютно непонятны, хотя нет, стоп, понимаю, он спросил: «Ты разве живой?». Но куда делась легкость в общении? Язык, которым Сардас владел в совершенстве, стал для меня как будто иностранным, теперь он слышится мне на уровне «твоя моя понимай», хорошо хоть я болтал на нем, пусть и с посторонней помощью, уже довольно долгое время и теперь пусть и с трудом, но мог связать пару фраз.

— Витсенс… лери, — пролепетал я заплетающимся языком, — Такри хьюм?

В переводе это должно было значить: «Живой, кажется. Что со мной?». Мда, судя по всему, Сардасу пришел если и не каюк, то его ближайший родственник. Сильно надеюсь, что полуэльф просто временно недееспособен… но надежды на это мало. Повреждения материального тела это одно, но у Сардаса что-то с душой, а вот это уже очень серьезно, да и то, что я чувствовал, когда брал под контроль тело полуэльфа, очень уж было похоже на клиническую смерть. Дыхания, судя по удушью, не было, сердце не билось, но мозг еще оставался жив. Промедли я еще чуть-чуть и мог бы попрощаться с реальностью.

— Смерти стрела, — пояснил гном, — очень темная магия, не выживают после нее обычно. Как ты уцелел?

— У меня амулет фамильный, — буркнул я, тщательно подбирая слова и ухватил наклонившегося ко мне бородача за грудь. — Защитил он. Амулет. Фамильный. Реликвия. Там, где стрела, ударила, в груди, под кожей, под кожей спрятан, если умру — вытащишь и отдашь любому эльфу. Обещай.

— Выживешь, если магию пережил, то от заостренной палочки не сдохнешь, — уверил меня недавний пациент и попытался убрать руку. Но я не пустил.

— Клянись, — потребовал я. — Если умру — вытащишь и отдашь. Клянись!

— Да успокойся ты! — вырвал руку мой осбеседник. — Сам еще свою цацку родовую пропить успеешь!

Гном попытался мне улыбнуться, чтобы успокоить, но наткнулся взглядом на стрелу, которая по прежнему светилась гнилостным светом, после чего резко помрачнел, озабоченно покачал головой, схватил меня за руки и куда-то потащил. Садист бородатый! От боли в груди я чуть дуба не дал, даже блокировка холодом не спасла! К счастью, Улыбка фортуны была не столь большим кораблем и тело полуэльфа довольно быстро было оставлено в покое у высокого борта надстройки. Кроме меня здесь было еще с десяток раненых, которые уже не могли участвовать ни в бое ни в бегстве, а только стонали и ругались на все лады. Парочка гномов пыталась останавливать им кровь, разжимала стиснутые зубы и проталкивал внутрь какие-то лекарства. Так, выходит это что-то вроде походного госпиталя. Угу. Стрелу надо бы вынуть и выкинуть, а то мало ли вдруг вопросы возникнут, почему я жив, если должен быть мертв.

С первой попытки поднять руку и уцепиться ей за гладкий кончик деревяшки не получилось. Конечность бессильно шлепнулась, едва-едва приподнявшись. Во второй раз пальцы цапнули воздух в нескольких сантиметрах от древка. Только в третий раз я кое-как, преодолевая сопротивления уплотнившегося до киселя воздуха, вцепился в древко и рванул его прочь. Стрела выскочила на удивление легко и вылетела из неловких пальцев, покатившись по палубе. Вслед за покрывшимся кровью острием оставалась небольшая алая дорожка. Я с некоторым замешательством и испугом уставился на узкую и глубокую рану в своей груди. Хорошо, что окружающие не биться крови. И, кажется, ее начинаю бояться я. На то чтобы призвать холод сил уже почти не было… но почти в таком случае не считается. Не должно считаться. Разлившаяся по телу целительная магия практически сразу дала результаты, тепреь не прхиодилсоь судорожно бороться за каждый вздох и можно было безболезненно, пусть и не полной грудью, втягивать в себя воздух.