И исходит дьявол

Теперь она была уже в совершенной ярости от того, что ему-таки удалось ее одурачить. Свой промах необходимо было срочно исправлять. Именно с этим намерением рванувшись вперед прежде чем он успел остановить ее, она резким движением повалила столик на пол. Во время падения поднос с грохотом накрыл графин и превратил его в кучку мелких осколков, пирожные рассыпались, а вода растеклась темным озерком по ковру. Моката отвернулся с сердитым ворчанием. Это маленькое чувствительное, похожее на кошку, создание выскользнуло от него в самый последний момент, и простецкое добродушное выражение на его лице сменилось на другое — затаенной демонической ярости. И когда она вновь встретилась с его глазами, они уже сверкали всей грязью его истинной натуры, обнажая ее все больше и больше и изрыгая тысячи немых проклятий.

Внезапно новый приступ ужаса охватил ее. В страхе она отпрянула назад, вскинув руки и закрываясь ими от этих немигающих глазищ. В этот момент из дверей раздалась скороговорка:

— Привет! В чем тут дело?

— Ричард, — выдохнула она. — Ричард, это Моката! Я встретила его, потому что тебе надо было быть с Саймоном, но он пытался загипнотизировать меня. Вышвырни его. Пожалуйста, вышвырни его.

Мускулы напряглись на гладком лице Ричарда, когда он увидел искаженные ужасом глаза жены и, отстранив ее, шагнул в сторону Мокаты.

— Если бы вы не были вдвое старше меня и не находились в моем доме, я бы превратил вашу физиономию в лепешку, — не заботясь о приличиях, сказал он. — Но меня это не остановит, если вы сейчас же не уберетесь отсюда.

С почти невероятной быстротой Моката взял под контроль свою злость. Его лицо снова обмякло и расплылось в улыбке.

— Боюсь, что вашу жену что-то расстроило, — мягко сказал он. — Наверное, это от весенней погоды и от того, что во время нашего разговора ее стало клонить ко сну. Наслушавшись обо мне самых невероятных вещей от ваших друзей, она вообразила, что я пытался загипнотизировать ее. Я нижайше прошу прощения, что вызвал это минутное раздражение.

— Я не верю ни одному слову из всего этого, — ответил Ричард. — Лучше уходите по-доброму.

Моката снова пожал плечами.

— Но у вас нет серьезной причины, мистер Итон. Я пришел сюда, чтобы забрать Саймона назад в Лондон.

— Понятно, но ничего не выйдет!

— Пожалуйста, — Моката протестующе поднял руку, — послушайте меня одну минуту. Вся ситуация была представлена вам совсем не верно, как я и объяснил вашей жене, и, если бы она вдруг не начала что-то такое воображать себе, мы бы могли сейчас обсудить это вполне разумно. Ведь я даже просил ее послать за вами, что она может подтвердить сама.

— Это был самый настоящий трюк, — сердито выкрикнула Мэри Лу. — Не смотри ему в глаза и, ради бога, выставь его!

— Вы слышите, — лицо Ричарда побелело, а в голосе послышались угрожающие нотки. — Вам лучше убраться — пока я не вышел из себя.

— Очень жаль, что вы оказались столь упрямы, мой молодой друг, — холодно и резко сказал Моката. — Оставляя Саймона здесь, вы подвергаете большой опасности и его и себя. Но поскольку вы отказываетесь от разумного и не позволяете мне его забрать, то разрешите хотя бы поговорить с ним самим минут пять.

— Ни пяти секунд! — Ричард отступил от двери и недвусмысленным жестом указал Мокате на выход.

— Ну, хорошо! Если это и есть ваше последнее слово!

Моката весь распрямился. Казалось, что он при этом увеличивается в размерах. Какая-то ужасная сила и энергия начала вдруг сотрясать его жирное тело. Они чувствовали, как она исходит от него, а слова стекали с его губ, как капли ледяной воды стекают с сосульки над замерзшим озером — так же медленно и четко.

— В таком случае этой же ночью я пошлю в ваш дом Посланника, и он заберет от вас Саймона живым или мертвым!

— Вон! — процедил Ричард сквозь зубы. — Будь ты проклят — вон!

Не говоря более ни слова, Моката вышел. Мэри Лу перекрестилась. Ричард обнял ее за плечи, и они вышли вслед за ним в незакрытую дверь.

Ни разу не оглянувшись, он тяжело побрел по длинной, освещенной солнцем дорожке и казался теперь обычным прохожим. Но вдруг Ричард почувствовал, как Мэри Лу уткнулась головой в его плечо и затряслась в глухих рыданиях.

— Милый, — с трудом выговорила она, — я боюсь этого человека, я боюсь. Ты видел?

— Видел? Что, моя дорогая? — спросил он, слегка недоумевая.

— Как! — сквозь рыдания выдавила Мэри Лу. — Он идет под солнцем, но от него нет никакой тени.

«ГОРДОСТЬ ПАВЛИНОВ»

Гостиница, расположенная в деревушке поблизости Кардиналз Фолли, была так же стара, как и сам дом. Когда-то она была не такой малоприметной, но изменившаяся в XVIII веке сеть основных проезжих дорог оставила ее на обочине бурного движения жизни. Она много раз и достраивалась и перестраивалась, и долгое время находилась в почти безнадежном состоянии. В том виде она дожила до того момента, когда несколько лет назад вышел в отставку личный слуга жившего неподалеку состоятельного лорда. Слугу звали Джереми Уилкес.