И исходит дьявол

— Прежде всего отдадут дань уважения Дьяволу. Затем набросятся на еду и вино, пока не напьются до отвала. Главная идея этого — делать все наперекор христианским обычаям. Набивание животов противопоставляется религиозному посту, который соблюдают перед своими праздниками истинные христиане. Смотри! Их лидеры подошли к алтарю. — Рекс посмотрел туда, куда указывал герцог, и увидел, что несколько черных фигур начали устанавливать у трона высокие свечи — одиннадцать по окружности и двенадцатую посредине.

По мере того как они зажигали их одну за одной и сильное высокое голубое пламя уверенно и ровно раздвигало застывшую темноту своими двенадцатью языками, в озаренном круге радиусом примерно в пятьдесят футов оказалась площадка с приготовленными для пиршества столами. За пределами этой окружности все теперь казалось абсолютно черным. На фоне непроницаемой темноты высвеченный участок земли казался ослепительно яркой ареной.

— Эти свечи изготовлены из специального состава. Смесь дегтя и серы, — пояснил герцог, — скоро ты это почувствуешь. Но посмотри-ка на жрецов. Не я ли тебе говорил, что современные сатанисты мало чем отличаются от шаманов Ву-ду? Ну прямо как языческие служения в африканских джунглях!

Пока основная масса обступила столы, ее лидеры облачились в совершенно фантастические костюмы. Один напялил на голову огромную кошачью морду, а на плечи накинул меховой плащ с болтающимся сзади и волочащимся по земле длинным хвостом; другой — водрузил на себя невообразимый муляж с отвратительной жабьей маской; а лицо третьего, по-прежнему по-маскарадному закрытое, проступило на мгновение в свете свечей как бы из широко оскаленной волчьей пасти; в дополнение ко всему Моката, а они узнали его по квадратному, оплывшему жиром телу, прицепил на спину перепончатые крылья, которые сделали его похожим на гигантскую летучую мышь. Рекс содрогнулся.

— Я чувствую, как снова поднимается этот адский холодок, — сказал он немного виновато, — но, черт побери, взгляни-ка на трон! Эта штука меняет форму!

До того как зажгли свечи, бледно-лиловый ореол, исходивший от расположившейся на каменном возвышении фигуры, достаточно освещал ее контуры, чтобы различить, что это человек и что лицо его черного цвета. Но внезапно цвет начал сереть и голова стала как-то непонятно трансформироваться.

— Это — Мендезский Козел, Рекс! — яростно прошептал герцог. — Боже мой, это должно быть поистине ужасно! — И не успел он произнести эти слова, как очертания стали четче, вытянутые вперед ладонями вниз черные руки превратились в два больших раздвоенных копыта, а над ними выросла страшная козлобородая голова гигантских размеров. Она была в три-четыре раза больше, чем у любого, самого крупного животного этого вида. Два узких, скошенных внутрь глаза горели злобным красным огнем. По обоим бокам косматой головы торчали длинные, острые уши, а на лысом, неестественно оголенном черепе, тускло блестевшем в отсветах пламени, появились, расходясь вверх и в стороны, четыре огромных изогнутых рога.

Жрецы, нелепые и внушающие ужас своими звериными масками и лохматыми мантиями, принялись размахивать зажженными кадилами, и через минуту отвратительное зловоние, заполнив амфитеатр внизу, поползло вверх по склону и достигло его вершины.

Рекс поперхнулся и приглушенно закашлял в кулак.

— Что за гадость они там жгут?

— О, там много всего, — ответил де Ришло, — рута, дурман, белена, высушенная сонная одурь, мирт и другие травы. Некоторые из них дают только неприятный запах, другие — затуманивают и ослабляют разум, но одновременно возбуждают до неистовства самые низменные страсти. В этом ты скоро убедишься. — Потом он добавил: — Нам бы только увидеть Саймона.

— Вон он, я вижу! — воскликнул Рекс. — Как раз слева от этой скотской жабы.

В этот момент козлоподобная тварь поднялась и, возвышаясь над ставшими сразу мелкими и тщедушными фигурками приблизившихся жрецов, повернулась к ним задом. Первый из них слегка наклонился вперед и постыдным поцелуем запечатлел свое почтение. Двое других сделали то же самое. Вслед за жрецами весь круг собравшихся торжественно-печальной молчаливой чередой последовал, чтобы подобострастно приветствовать своего Хозяина и повторить извращенную пародию на святое прикосновение губами к руке епископа.

Саймон был среди последних. Когда он приблизился к трону, Рекс уцепился герцогу за рукав.

— Сейчас или никогда, — прорычал он, — неужели мы это допустим?

— Тш-ш, — прошипел де Ришло, — это еще не крещение. Оно будет после окончания пиршества — как раз перед оргией. Наш шанс обязательно появится.