Читаем И малые звезды могут светить ярко полностью

Концерт давали в воскресенье в селе, как помню в том году.За два часа до выступленья, забыть тот случай не могуЗашел в столовую обедать, официантка тут как тут.Чего желаете отведать из наших деревенских блюд?Вам щи, котлеты, шницель треба, салатик или что еще.Я улыбнулся: «мне бы хлеба, к нему простите ничего»Официантка брови кверху: «вот это номер, ну и ну».Бегом к раздаче: «слышь Верка, держи меня, а то помру»И подняла там смеха бурю, всеобщий вызвав интерес.Артист он девочки Никулин, а может Луи Де Фенес.Хотел ответить я девчатам, что я с пропиской городскойВидал и шницель и котлеты, а хлеб не видывал такойА он лежал в сторонке пышный, пушистой спелою горойТот хлеб мечты моей давнишней, домашней выпечки ручной.Берите слышу сколь хотите, испечь. так дайте срок.Девчата с хлебом не шутите, и к горлу подступил комокЯ вспомнил Ленинград, Блокаду. Безжалостных бомбежек шквалВ убежище под канонаду мальчишка что-то рисовал.Он на клочке бумаги синей ручонкой слабой выводилСмотрю кружок посередине, а остальное зачернил.Спросила мать в подвале гулком, что это небо и луна?Ответил мальчик- это булка, а это все вокруг войнаПоверьте милые девчата Вас не обманет седина,У хлеба Вашего когда то была нелегкая судьба.Вот помню как то в нашу роту посылки прибыли веснойЭй веселись, гуляй пехота, знакомься с жизнью тыловой.И получаем по порядку подарки все на всякий ладКому носки, кому перчатки, кому то даже шоколад.Но вот солдат накинул каску, закрыв лицо от глаз людскихТы что не радуешься Васька, берут парнишку за грудкиТы что не радуешься Глебов? – Записка. Дрогнуло плечо.Прими сынок буханку хлеба, нет в хате больше ничего.С боями двигаясь к Берлину, чужой шагая сторонойМы ели хлеб вполне терпимый, но снился нам совсем другой.На площадях людское море, на небе россыпи огнейИ на перроне хлебом солью встречают дорогих гостей.Ну как же хлеб тот не отведать в нем соль землиВ нем пот людской, в нем жизнь пришедшая с победойПринесшая в душе покой, и если я перед концертомХоть полчаса найти смогу, в столовой местного райцентраи с обнаженной головою к официантке подойдуи закажу буханку хлеба и пусть смеются надо мной.

(К сожалению автора не помню)


Лентяев в народе не любили. Смеялись над ними: «Спишь, спишь, а отдохнуть некогда».

Люди жать, а мы на солнышке лежать.Проснулась Ульяна не поздно, не раноЛюди косить, а она голову мытьЛюди грести, а она косу плести.Люди жать, а она на меже лежать.Люди молотить, а она пыль ворошить.А обедать пойдут, она тут как тут.

Хлеб пекут округлым, как зерно. И, чтоб был всегда он в доме нашем. Испокон Веков заведено: каждую весну мы пашем, может быть, что только ради хлеба.


Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное