И на камнях растут опята

Женская душа, она ведь как устроена? Она любит и жалеет того, кому плохо. В ней же материнского инстинкту на 500 % больше чем здравого смысла. Ей мужик морду бьёт, а она в этот момент думает, лишь бы соседи не узнали, а то её Васе утром перед ними стыдно будет. Мужик кулак о её зубы разобьет, а она, любящая, за зелёнкой и бинтом побежит, раны ему залечивать. А во всём виноват инстинкт!

И поскольку Яга была хоть и бабой, но всё же русской, то ёкнуло сердечко её, сжалилось над несчастным Илюшенькой.

- Погоди, касатик, погоди, холубь мой. Вон, присядь на скамеечку возле печи, а я за рассольчиком в погреб сгоняю. Рассол у меня знатный, ядрёный такой! Ух!

- Угу, - вытирая нос о рукав, просопел богатырь. – Ты это, живо давай.

- Бягу, Илюшенька, бягу, милый!

Не обманула Яга богатыря русского, рассол и в самом деле имел силу волшебную, чудодейственную. Осушил одним залпом Илья полбанки трёхлитровой – расправились плечи богатырские, прояснился соколиный взгляд. Допил остальное – дрожь в руках унялась, ноги твёрже на земле стоять начали.

- Ну, бабка, спасибо тебе за помощь, выручила, - поклонился в пояс Муромец, - Я для тебя, что хочешь сделаю. Проси.

Замялась Яга, засмущалась. В пол смотрит, босой ногой доску половую ковыряет. А в уме перебирает, чего бы такого с богатыря поиметь.

- Не молчи, Яга, говори. Я от своего слова не откажусь, не сумлевайси. Что попросишь – всё исполню. Как говорится у нас на Руси: мужик сказал – мужик сделал.

Зарделась бабка от мыслей потаённых, запылала алым цветом. А глаза так и горят, так и горят и с Муромца взгляд не сводят.

- Ты это, Илюша, правда, от слова своего не откажешься?

- Я же сказа-а-ал… - развёл руками Муромец. – Слово богатыря твёрже камня!

- Тогда ладно, - кашлянула бабка, - есть у меня одна просьба. Даже не знаю, с чего и начать, как тебе сказать.

- А ты говори как есть.

- Стыдно, касатик, стыдно… Может ну его, это желание? Столько времени без этого жила, и ещё проживу.

Заинтриговали слова старухины добра молодца, ему и самому стало жутко интересно – чего Яга хочет стребовать.

- Не-е, бабка, давай выкладывай.

- Ладно! – махнула рукой Яга, - Только, чур, не отказываться. Ты сам слово дал.

- Говори, не томи.

- Ой, стыдно-то как… Короче – клозет у меня сломался, бачок не сливает. Почитай уже как третий год по нужде в лес бегаю, починить-то некому. Сделаешь, а?

- Тьфу, ты! – хлопнул себя по бёдрам Илья. – Всего-то?

- Да, – кивнула старуха.

- Хорошо. Жди меня завтра вечером, С инструментом приду. Днём не могу, с мужиками договорились в баню пойти. Ещё на той неделе запланировали. Попарюсь, отдохну как следует, а вечерком уж  к тебе забегу.

- Ой, не надо, Илюшенька! – взмолилась бабка.

- Чего не надо?

- Вечерком после баньки не надо! Давай в другой раз, а? Утречком придёшь, я тебя омлетом накормлю, чайку сделаю. Захочешь – гуся с яблоками запеку. Только не надо после бани, а? Я ж окна новые совсем недавно поставила, да мебель прикупила.

- Не, давай завтра. Кто его знает, вдруг не получится «в другой раз», жизнь – она ведь штука сложная. Так что – завтра.

- Ну не надо после бани… - Яга чуть не плакала и ругала себя за длинный язык. – Знаешь, а давай забудем о договоре? Ну, его, это клозет, жила без него и горя не знала. Договорились?

- Не, бабка, я слово дал. А слово богатыря – оно камня твёрже. Так что, завтра увидимся, - сказал богатырь и исчез в дверном проёме.

Горько вздыхая и чуть ли не плача, баба Яга присела на скамеечку.

- Вот дура… Кто тебя за язык тянул? Теперь придётся колдовать, чары тёмные в ход пускать, чтобы обрушилась сила басурманская на Новгород. Хочет Илья или нет, но придётся ему завтра вместо баньки идти защищать землю Русскую. Повоюет, мечом помашет, устанет – глядишь, и забудет о своём обещании. Фиг с ним, с клозетом, главное -  дом целым останется!

Радуясь собственной находчивости, Яга, пританцовывая, пошла готовить себе завтрак. Да, да, именно завтрак. Ведь как говорят на Руси – когда проснулся, тогда и завтрак.

 За окном слегка потемнело. Лёгкий, короткометражный дождик намочил лес, траву, а заодно и гусей-лебедей. Звякая алюминиевой ложечкой о стенки чашки, бабка неторопливо размешивала рафинад в заваренном чае с травами. В дверь постучали.

- Кто? – настороженно поинтересовалась Яга.

- Я это… я…это я… вот.

- Исчерпывающий ответ, - проворчала старуха и пошлёпала открывать дверь.

На пороге стоял Иван-дурак и пытался стряхнуть с пальца катушек свежевыковырянной козюльки. Увидав Ягу, он ловким щелчком отправил зелёный кругляш в долгий полёт по направлению к лесу.

- Чего пришёл? – строгим голосом спросила бабка.

- Раз пришёл, значит надо. А чего в дом  не пускаешь?

- Проходи,  - Яга отодвинулась в сторону, пропуская незваного гостя.

Чувствуя себя словно дома, Иван-дурак прошёл в избушку, подошёл к столу, плюхнулся на стул, пододвинул к себе бабкину чашку и, громко хлюпая и причмокивая, стал пить отвар.

- От молодёжь пошла! – всплеснула руками старуха, - Чужое пьёт, и даже не брезгует. Как чаёк-то, а? Вкусный?

- Чай, как чай, - пожал плечами Иван. – А что?