И на щите Давидовом начертано «Моссад»

Вступая же в контакт с самыми опасными и неприглядными режимами, помогая им приобретать современное оружие в обход санкций, оказывая им серьезную помощь в становлении и совершенствовании служб безопасности и контрпартизанской борьбе, Израиль тем самым фактически оказывается в одном ряду с ними. Военно-промышленному комплексу государства и дилерам оружейного бизнеса, несомненно, выгодна и продажа оружия отечественного производства — хоть куда, лишь бы побольше, — и посредничество в продаже, скажем, китайского или северокорейского оружия и военной техники. Недействительным интересам государства это, уже очевидно, наносит ущерб.

Но к этой стороне мы еще вернемся. Сейчас представляется важным отметить, что все, связанное с «обычным» оружием, все-таки подчинялось стратегическому замыслу, в известной мере парадигме существования Израиля.

Глава 18 ЯДЕРНЫЙ РЕАКТОР ИЗ ФРАНЦИИ

Наиболее отчетливо концептуальное решение было выражено в словах Моше Даяна, одного из самых ярких персонажей современной израильской истории.

Биографическая справка:

Моше Даян, выходец из семьи «ашкинази», переселенцев из Восточной Европы. Член «Хаганы». Участвовал в совместных операциях с войсками деголлевской «Свободной Франции». В бою у реки Литании был тяжело ранен в голову и лишился глаза. Повреждения были таковы, что молодой солдат некоторое время был парализован; повреждения лицевых костей не позволили протезировать глаз, и он всю оставшуюся жизнь носил черную повязку.

К работе в Шаи его привлек в 1941 году Рувен Шилой — первое профессиональное задание состояло в подготовке сети явочных квартир на случай новой оккупации Палестины и подготовке радистов-парашютистов. Вскоре состояние здоровья (и неукротимая воля, которая заставляла преодолевать физические недуги) позволила вернуться к непосредственно военной службе, которую Даян успешно совмещал, при необходимости, с раз-ведработой. Так, сразу же после войны 1948 года он был спутником и помощником Шилоя, Голды Меир и Моше Шаретта в тайных сепаратных переговорах с Абдаллахом ибн-Хашеми. К средине пятидесятых он уже стал начальником генерального штаба израильской армии, затем, непосредственно перед войной 1967 года, министром обороны. В тайных миссиях участвовал и в последующие годы — об этом мы еще расскажем в свое время.

Хороший стратег и компетентный государственный деятель, генерал Моше Даян в ядерном оружии видел мощное средство сдерживания арабов, избавляющее Израиль от необходимости «иметь танк в каждом дворе». Содержание большой армии, понимал этот кадровый военный, непременно привело бы государство к банкротству. «Нам нужна небольшая профессиональная армия, эффективная и недорогая, способная обеспечить текущие проблемы безопасности и ведение ограниченных кампаний и обладающая ядерным оружием на случай полной конфронтации. В противном случае мы скатимся в экономическую стагнацию», — говорил Даян.

Это понимание не было уникальным. Бен-Гурион тоже мечтал сделать Израиль ядерной державой. Это, по его мнению, означало бы действительную независимость, учитывая, что Израиль практически лишен сырьевых ресурсов. И, конечно же, он понимал, что как бы не было важно производство электроэнергии без импортного угля или нефти, приобретение ядерного оружия еще важнее.

Действия в этом направлении стали одной из стратегических основ государственной политики и прослеживаются во всей истории Израиля.

При всей антигуманности и опасности этого средства массового уничтожения, оно и в самом деле сыграло роль сдерживающего фактора в послевоенной истории: по-видимому, коллективный, видовой инстинкт самосохранения народов сильнее противоположных качеств или проявлений противоположно настроенных руководителей или правящих групп. Все-таки отступали на второе место их наклонности, в том числе экстремистские.

…Уже через семь месяцев после обретения независимости Бен-Гурион вызвал из Парижа ученого, которого он называет в своем дневнике, в записи от 20 декабря 1948 г, «создателем французской ядерной печки». Этим ученым экспертом был Морис Сурдин, еврей, родившийся в 1913 году в Крыму. После выезда в Палестину он взял себе имя Моше. Сурдин был направлен на учебу во Францию, где изучал физику, затем работал в научных центрах во Франции, Англии и США. После окончания второй мировой войны активно трудился в Париже в Комиссии по атомной энергии, которая осуществила практическое создание французского ядерного оружия. Обретение Израилем долгожданной независимости радостно приветствовал и с готовностью откликнулся на приглашение самого авторитетного из еврейских лидеров. «Бен-Гурион проявлял большой интерес к атомной энергии, его очень интересовали детали», — вспоминает Сурдин. Определенная информация поступала из Англии, США, хотя режим секретности там был, особенно для работающих над «Манхэттенским проектом», весьма жестким — что, впрочем, не помешало американским евреям супругам Розенберг передать в свое время важнейшую информацию по атомному оружию Москве.