И на щите Давидовом начертано «Моссад»

В первые же недели после прекращения боевых действий, в обстановке серьезного духовного потрясения страны, были проведены структурные изменения в израильском разведсообществе. Центр планирования и исследований министерства иностранных дел, существовавший с 1951 года только на бумаге, стал реальной службой. Его задача заключалась не в сборе разведывательной информации, а в проведении дальнейшего анализа уже имеющихся данных. Центр расположился в отдельном корпусе служебного комплекса МИД в Иерусалиме. Небольшой аналитический отдел «Моссада» был значительно расширен — фактически это означало, что создается служба, альтернативная аналитическому аппарату «Амана»; это было не дублированием, а необходимым расширением оценочной базы и гарантом против какой-нибудь очередной «концепции». Аналитики «Моссада» теперь стали принимать участие в подготовке для премьер-министра ежегодной «национальной разведывательной оценки». Произошли и неизбежные перемены в политическом руководстве. В апреле 1974 года Голда Меир и Моше Даян ушли в отставку. Новым лидером Израиля стал Ицхак Рабин, из той же лейбористской партии. Он начал действовать в условиях, когда в стране возобладали новые настроения — по крайней мере очень и очень многие в Израиле начали понимать, что путь прямой военной конфронтации не приведет ни к чему хорошему. Надо было искать пути смягчения напряженности. И этот процесс начался. Реальные предпосылки имелись. не только в Израиле. С политической и экономической точек зрения военная конфронтация невыгодна странам-соседям. Другое дело, что в каждом из государств существовали и существуют группы (на Западе это прежде всего военно-промышленный комплекс, а в арабском мире — религиозно-националистические), эгоистические интересы которых требуют напряженности; для целого ряда партий и группировок состояние войны или предвоенной истерии — основной путь к власти, но это не единственные партии, не единственные группировки. Не случайно еще перед войной 1973 года даже ряд стран из ближнего окружения Израиля де-факто устранились от конфликта. Например, Иордания, активный участник ЛАС, политическое руководство которой не скупилось на открытые призывы к возвращению Западного берега, в войне 1973 года не участвовала, а послевоенные годы все отчетливее шла на смягчение напряженности.[53] И главный противник Израиля, Египет, после войны 1973 года стал очень серьезно менять ориентиры политики. Важным для Садата было существенное преобразование внутри страны — устранение от власти, фактический демонтаж Арабского Социалистического союза, «партии Насера», которая по сути была большой коррумпированной группировкой, делающей ставку на военную напряженность; о своеобразном духовно-методологическом родстве АСС с НДСАП и ВКП(б) говорили достаточно. В числе прочих действий он прекратил репрессии против исламских фундаменталистов и выпустил из тюрем тех, кого не успели замучить до смерти при Насере; доброе дело, как известно, не проходит безнаказанным, и Садат вскоре узнал цену этому парадоксу.

«Моссад» обеспечивал и тайные контакты, и официальные встречи руководства страны с королем Иордании Хусейном — вне всякого сомнения, в тот период это было самым важным и секретным аспектом внешней политики. Отношения Рабина и Хусейна развивались столь успешно, что иорданский монарх, который после разгрома палестинских отрядов в 1970 году чувствовал себя достаточно уверенно, даже посетил Рабина в марте 1977 года в Тель-Авиве. По линии разведок пошел секретный обмен информацией между «Моссадом» и иорданским «Мухабаратом». Израильтяне, в частности, информировали Хусейна о многочисленных заговорах палестинцев против него, а «Мухаба-рат» существенно пополнял сведения «Моссада» об арабском радикализме и его конкретных проявлениях, военно-террористических акциях. Руководители двух служб встречались довольно часто — на обоих берегах реки Иордан и на нейтральной почве в Европе. Но на подписание открытого мирного договора Иордания не пошла — осторожный Хусейн отчетливо понимал, что маленькой Иордании «братья по вере», определенное крыло руководства арабских стран, этого не простят и наказание последует. Возможно, он прав; если уж харизматического лидера Египта, лидера самой мощной страны, в которой и в прошлом, и к счастью до сих пор не так силен радикализм и вполне компетентна контрразведка, «наказали», то что произошло бы в небольшой, по-настоящему не остающейся для части арабских «верхов» легитимной, религиозно и этнически очень пестрой стране?